Юрий Самусь - Полынный мед (главы из романа) Страница 10

Шамошвалов боролся за престиж вверенного ему подразделения, аки лев. Планы научных исследований согласовывал на всех мыслимых и немыслимых уровнях, порой выбирался даже в столицу, ошарашивая привыкших ко многому светил науки неожиданностью аргументов и непредсказуемостью выводов. Многотомные "Отчеты о проделанной работе", с подшитыми "Справками о внедрении" рассылались во все ведущие библиотеки страны. Нелегкое бремя связи с прессой Цезарь Филиппович возложил на собственные плечи, равно как и вопросы благоустройства помещения и территории. Субботники по очистке газонов, складированию вновь поступившего оборудования и покраске забора проводились не реже трех раз в неделю, а по вторникам — в обязательном порядке.

Дело в том, что по средам в лаборатории проходила планерка, на которой собирался присутствовать директор Института академик Дубилин. Собирался он, правда, не первый месяц и все еще не мог выбраться, но Шамошвалов ждал его визита и готовился к нему тщательнее, чем космонавт к старту. Сотрудники же ожидали среды, как верующие ждут конца света.

Вот и в этот раз, выйдя из автобуса, все целеустремленно направились в помещение, воспользовавшись тем, что гнев Шамошвалова в первую очередь обрушился на голову дворника:

— При чем тут дождь? — орал Цезарь Филиппович. — Я без тебя знаю, что от дождя лужи образовываются! Открытие сделал! Меня дождь не трогает, мне нужно, чтобы грязи не было! И луж тоже! Какие еще дренажные канавы?! Лопатку возьми и пророй ямку! А если не роется по камням, головой думай! Возьми опилки и присыпь лужу! И чисто будет, и красиво! Студентов пошли, вон их сколько болтается! Пусть науку с фундамента, так сказать, осваивают! С лопатки, с метелки! Все мы, в том числе и академики, так начинали, и ничего, сделали кое-что! И им нечего прохлаждаться! Да и тебе тоже! В науке работать — это тебе не листья в сквере разметать!

Алексей нырнул в заставленный бочками тамбур, прошел свежевыбеленным коридором, механически читая знакомые таблички на дверях: "Сектор опознания НЛО", "Отдел расчета степени вредности контакта", "Бухгалтерия", "Заведующий лабораторией, кандидат сельскохозяйственных наук, доцент Ц. Ф. Шамошвалов", "Профком". Вот и родной кабинет. Шеф уже на месте, его красный, блестящий под дождем "жигуленок" Алексей заметил еще из автобуса.

— Здравствуйте, Игорь Станиславович.

— Здравствуйте, Алексей. Не забыл, что через полчаса планерка?

— Помню. Вам телефон не нужен?

— Звони.

— Девушка, Ленинград, пожалуйста… Все еще на повреждении? Извините…

Интересно, в том, что сердце колотится под горлом, табак сыграл какую-нибудь роль?..

Планерка проводилась в конференц-зале, который готовил лично Цезарь Филиппович. Еженедельно обновляющиеся таблицы и графики придавали скучной длинной комнате необходимую яркость и торжественность. Контингент приглашенных определял тоже Шамошвалов, повестка в обязательном порядке согласовывалась с Ученым Советом Института. На сей раз она звучала так: "Заслушивание результатов работы комиссии по устранению недостатков в работе агрегата-утилизатора негативных последствий контакта "АУНПК ЧШ-1-2,8". Цифра 1 означала порядковый номер модели, 2,8-производительность установки в ш/час (ш- единица измерения негатив/контакт, рассчитанная Шамошваловым), а буквы ЧШ были призваны увековечить имена создателей агрегата: Чучин, Шамошвалов.

"АУНПК ЧШ-1-2,8" был гордостью лаборатории. Не было ни одной делегации или комиссии, которой удалось избежать процесса тщательного осмотра, ощупывания и прослушивания бурчащей и рявкающей махины.

Вращающиеся колеса, дико завывающие вентиляторы, яркие пластиковые панели производили на свежего человека впечатление неотразимое. Машина работала — это не смели оспаривать даже самые закоренелые скептики. Во всяком случае, на месте куска знаменитого пододеяльника тетки Дарьи, заложенного в приемный бункер, оказался неизвестно чей изрядно затертый носовой платок.

И хотя Цезарь Филиппович посвятил описанию эксперимента девять статей, в которых привел результаты исследований по восьмидесяти четырем параметрам, создатели машины так и не могли объяснить, каким образом произошла трансформация куска ткани.

Опыт следовало довести до конца, этого требовала, как заявлял Цезарь Филиппович, "научная общественность", а особенно рьяно — заведующий оптической лабораторией профессор Селезнев, недвусмысленно обещавший познакомить авторов "Эффекта Шамошвалова" еще с одной статьей — в "Уголовном кодексе СССР": пододеяльники тетки Дарьи, известные за рубежом как "Daria's Lenzvolo", ценились буквально на вес золота.

Цезарь Филиппович опоздал на планерку минут на сорок. К этому времени участники совещания успели обсудить вчерашний проигрыш "Спартака", виды на урожай огурцов и опят и другие животрепещущие темы, поэтому появление завлаба было встречено спокойно. Шамошвалов шумно уселся во главе стола, сообщил, что, к сожалению, академик Дубилин сегодня присутствовать не может, после чего объявил заседание открытым и предоставил слово для доклада младшему научному сотруднику Чучину.

Алексей с любопытством посмотрел на "докладчика". Слышал он о Чучине немало. Был Афанасий Афанасьевич в лаборатории притчей во языцех, объектом всех местных шуток и героем многочисленных анекдотов. Сказать о нем: "не от мира сего"? Вроде бы верно, и в то же время — не так… В колхозе, где он работал прежде, слыл Чучин мастером на все руки и выдумщиком ярым. Иные его выдумки по сию пору людям служат, но другие… Задумал как-то Афанасий Афанасьевич мух приручить, заставить их отходы перерабатывать. И дело вроде бы сдвинулось, ученые заинтересовались! Но в один прескверный день не то сам собой, не то с чьей-то помощью прорвался садок, в котором Чучин держал своих подопытных, и вырвалась на волю черная туча… Что дальше было, о том ни сам изобретатель, ни соседи его до смерти вспоминать не любят.

После того "мушиного побоища" и перешел Афанасий Афанасьевич на работу в лабораторию. Идеи из него били фонтаном, и эксплуатировал их Шамошвалов нещадно (правда, и без разбора), но и натерпеться Чучину человеку на редкость тихому и безответному — пришлось немало. В день устройства Алексея на работу, например, комендант обвинил вегетарианца Чучина в разорении парадной клумбы, за что и получил ни в чем не повинный Афанасий Афанасьевич жестокий разнос от Шамошвалова и выговор в приказе.

Поскольку Чучин как встал, так и стоял молчаливым укором собравшимся, Цезарь Филиппович взял бразды правления в свои руки.

— Ну, так что? — спросил он, повышая голос, дабы перекрыть зудящий шумок перешептываний. — Два месяца назад лично мною вам, товарищ Чучин, было поручено разобраться с нашим агрегатом, выяснить причины широко заинтересовавшего науку "эффекта Шамошвалова" и внести предложения. Предложения конкретные. Я уже с двумя журналами договорился, там статьи ждут, место зарезервировали. Академик Дубилин спрашивал, как дело движется. С меня, между прочим, спрашивал, как с вашего научного руководителя. А что комиссия выявила? Выявила отсутствие положительного результата. Так, товарищ Седин?