Владимир Михайлов - Методика Наюгиры Страница 10

– Пфуй, – сказал он, ставя пустой кубок на стол. – Если бы не боязнь обидеть хозяев, я откровенно сказал бы, что давно мне не приходилось пить такой пакости.

– Бывает хуже, но реже, – охотно подтвердил Кромин.

И в самом деле: питьё оказалось солоноватым, с каким-то сырым запахом и привкусом чуть ли не свежей крови.

– Ничего удивительного, – проговорил ректор. – Это род лекарства, а они не всегда бывают сладкими. Но сейчас вы сможете погасить неприятные ощущения во рту.

И действительно – официанты уже приближались снова. Но на этот раз они несли такие же бокалы с красным вином, какой перед тем был подан ректору. Впрочем, его не обнесли и на этот раз.

– А теперь, – провозгласил он, – за успех наших общих дел!

– Может быть, стоило бы обождать преподавателей? – подумал вслух Кромин. – А то получится как-то невежливо. Всё-таки от них ведь всё зависит.

Ректор неожиданно засмеялся – громко, искренне.

– Вам пришлось бы ждать их очень долго, – выговорил он сквозь смех. – Вино успело бы прокиснуть. Нет уж, давайте выпьем сейчас.

Не оставалось ничего другого, как последовать его приглашению.

Вино и в самом деле оказалось превосходным.

Но Кромин, смакуя напиток, явственно ощущал во рту неожиданный привкус горечи.

Он знал, что это – не от вина. И попытался сообразить: от чего же?

Однако уже накатывал неожиданный сон – подминал, мягко давил, соблазнял тишиной, свежими простынями, мягкой подушкой…

Рано или поздно всему приходит конец – и сну тоже.

Кромин проснулся в своей постели. Открыл глаза. И увидел над собою – близко – чьё-то лицо. Наюгирское. Смутно знакомое. Сделал мгновенное усилие, чтобы вспомнить.

– А, доктор. Здравствуйте.

Странно: язык как-то непривычно ворочался во рту. После давешнего угощения, что ли? Но память сработала точно: наюгир, склонившийся над ним, был одним из врачей, проводивших осмотр.

– Здравствуйте, доктор Кромин. Поздравляю вас.

– Благодарю. Только – с чем?

Дьявол: выходит, врач тоже выучился терране? А ведь тогда и виду не подал…

– С тем, что вы прекрасно заговорили на наюгире, нашем языке. По произношению вас не отличишь от коренного жителя столицы.

– Ах, вот как?..

Нельзя, конечно, произносить такие слова. Нельзя показывать кому бы то ни было, что ты чем-то удивлён, что воспринял что-то как неожиданность. Но на этот раз остановить рефлекс не удалось; видимо, что-то в голове и на самом деле разладилось. Однако ошибку нужно исправить.

– Выходит, внушение во сне – в нём и заключается ваша методика? Дело знакомое. Правда, результаты говорят сами за себя.

С каждым словом язык во рту прыгал, артикулируя незнакомые звуки, всё легче и естественней. Результат действительно заслуживал восхищения.

– Нет, ничего похожего, ваше предположение ошибочно. Но об этом вы ешё успеете поговорить. А сейчас – давайте-ка посмотрим, как вы себя чувствуете.

– Прекрасно чувствую, доктор, прекрасно.

– Мне тоже так кажется. Однако моя обязанность – убедиться в этом. Нет-нет, не вставайте. Аппаратура не потребуется, всё, что нужно, у меня с собой.

Он раскрыл на краю кровати чемоданчик. Несколько инструментов и портативный компьютер, только и всего.

– Сядьте, пожалуйста. Свесьте ноги…

Нормальный осмотр, которому можно не уделять серьёзного внимания. Сейчас самое время подумать. Если медикус прав и во сне Кромин не подвергался никакому внушению, тогда знание языка вошло в его память – каким же образом? С тем солёным пойлом, которым их угостили накануне?

– Скажите, доктор, а как себя чувствует мой коллега?

– Доктор Изольд? Столь же благоприятно, как и вы. Знаете, я очень этому рад. Потому что правота оказалась на моей стороне.

Ох, тщеславие, тщеславие. Это оно заставляет порою сказать лишнее. Хотя – что взять с врача, его ведь не учили скрывать свои мысли.

– А что – ваши коллеги считали, что мы не сможем усвоить язык? Не хватит способностей?

– Наклоните-ка голову – к правому плечу, вот так… Ухо по-прежнему отличное. Теперь к левому… Прекрасно. Нет, я бы не сказал, что это были мои коллеги. Хотя такие мнения звучали и в нашей среде. Но мы основывались как на чисто физиологических, так и на моральных соображениях, а они… Теперь будьте любезны снова прилечь, да, на спину. Меня интересует ваша печень.

– С ней что-то не в порядке?

– Надеюсь, что нет; тем не менее, это один из немногих органов, расположенных и действующих у вас несколько не так, как у наюгиров. Откровенно говоря, увидев её, я был удивлён: мы выглядим настолько близкими друг к другу, но вот печень – и почки тоже, кстати… Но, возможно, то был просто частный случай, аномалия – это и среди нас случается. Это было, кстати, одной из причин, по которой несколько моих коллег высказывались против применения методики к вам.

– Именно ко мне?

– К терранам вообще. Я же считал, что это не повод. И, как видите, оказался прав. Хотя печень ваша… – сейчас врач внимательно глядел на дисплей своего компьютера, – действительно столь же аномальна, как и та, другая… Но вы ведь понимаете: мы не могли быть полностью убеждены – ведь та печень, как и весь организм, не подвергались воздействию методики, так что мы могли только предполагать – а вот сейчас я уже почти совершенно убеждён в том, что применение метода не оказывает на терран никаких отрицательных воздействий – как и на нас самих. Ну, всё, доктор Кромин, я очень рад найти вас в прямо-таки оптимальном состоянии.

И врач принялся убирать свои инструменты в чемоданчик.

– А вас не волнует, – поинтересовался Кромин, – что ваша откровенность в разговоре со мной может кому-то не понравиться?

Он уже почти уверен был, что его вопрос не вызовет удивления – напротив, окажется вполне понятным.

Врач лишь приподнял локти в стороны; терране в таких случаях пожимают плечами.

– Почему? Нас вообще никто не слышит…

– Ну, ну, – иронически проговорил Кромин (хотя на наюгире это прозвучало, конечно же, совсем иначе).

– Уверяю вас. Есть нерушимое правило: когда врачебный осмотр проводится по месту нахождения больного, вся контрольная аппаратура отключается. Сейчас – тоже.

– Соблюдение врачебной тайны? – Кромин постарался, чтобы это прозвучало как можно ироничнее. Нужная интонация возникала как-то сама собой: он и в самом деле овладел языком, как родной терраной.

– Да; и это очень серьёзно. Ведь если мы, допустим, находим у пациента серьёзную патологию, и это не останется абсолютной тайной, то в конце концов это может дойти и до него самого и подействует на его психику. Он поймёт, что состояние здоровья выводит его из числа тех, на кого распространяется Первый закон. А это для наюгира – очень тяжёлый удар.