Владимир Щербаков - Фантастика 1977 Страница 103

— Рассказывайте, — сев, попросил Руков. — Пока не поздно.

— Вчера я диктовал наши злоключения на Тривиане и забыл, какого числа вышли на стационарную орбиту. Потом выяснилось, что я совершенно не помню, что мы там делали первую неделю. Дальше — больше. Все заплавало, и я вызвал вас.

— Вы так спокойно об этом говорите! — качнул головой Руков.

— А что, плакать? — раздраженно сказал Мианов. — Двенадцать парней лежат, Славка при смерти. или около того. Я во всей ситуации счастливчик!

Он с некоторым сожалением поглядел на Рукова и продолжал:

— Потеря идет очень плавно, я почти ничего не замечаю. Заразу на «Солнечный» все-таки принес Слава. И подобрал он ее на Тривиане, чтоб ей сойти с орбиты!.. Он заразил всех наших еще там, а меня позже, уже в корабле. И экранировать Канонова вам нужно где-то со второй недели пребывания. До отлета.

— Значит, девять дней под установкой?

— Да, девять.

— Четырнадцать дней — смертельно. Четырнадцать минус девять — пять в запасе, но он болен. Это невозможно.

— Стройный расчет, — буркнул Мианов. — Плюс еще то, что не знаю ни одной болезни с потерей памяти, которая была бы заразной.

— Ну, здесь вполне пойдет радиация, стирающая верхние слои памяти. Что-то типа лучевого передатчика. Поражает мгновенно. Скажите, вам не приходилось выходить в открытое пространство при возвращении?

— Нет. Это пока помню. Пока. Но ведь тогда нас нужно изолировать! Сегодня я, а завтра — Светланка, Анна Ивановна, Лида, вы! Как до сих пор не сделали такой простой вещи! С ума сойти!

— Излучатель был слаб, болезни хватило только на тринадцать человек и в разной степени.

— Скажите, а разве нельзя прогнать по экрану эти девять дней в ускоренном темпе?

— Можно. Но источник, повторяю, настолько слаб, что вы даже не заметили поражения. Ярослав в том числе. Спасибо, если найдем минуту заражения, не замедляя, а вы хотите ускорять.

— Я уже ничего не хочу, — проворчал Мианов. — И так плохо, и этак невозможно!.. Что ж вы желаете делать?

— Придется забирать Канонова в Институт и экранировать с промежутками, — помолчав, ответил Руков.

Глаза Мианова заблестели.

— Ну смотрите, товарищ ученый! Возвращайте нам Славку!..

Исследователь связался с Институтом и попросил привезти в Особую Палату космонавта Шестой Освоительной Ярослава Канонова.

Потом он достал пилюльку концентрата и в раздумье посмотрел на нее. Если бы такой можно было вылечить всех!..

Атомка, неутомимая и исполнительная, взяла курс на Институт. Предстояло настраивать установку.

Через два дня Руков показался в Особой. Он придирчиво оглядел ослепительные стены, белоснежные комбинезоны врачей. К нему подошла Лида, исполнявшая при больном роль сиделки. Руков не хотел брать ее в Институт, но пришлось согласиться: лежа в павильоне, космонавт звал ее сквозь стиснутые зубы, и отвлечь его не было возможности.

— Михаил Константинович, — сказала Лида, заглядывая Рукову в глаза, — ассистенты предлагают по-другому проводить выявление.

— Вот как! — нервно фыркнул Руков. Он сильно переутомился за последнее время, да и сложная настройка аппарата отняла много сил. — Как же, позвольте спросить?

— Не нужно начинать с раннего слоя, — нисколько не смущаясь его тоном, говорила Лида. — Сначала мы зафиксируем самый отлет, затем несколько часов до него и так далее. Всю запись проведем в несколько ускоренном виде, компьютеры будут замедлять уже без участия больного.

Руков молчал, разглядывая листки, покрытые знаками.

— Да, действительно лучше, — пробормотал он. — Хорошо.

Через шесть часов давайте больного в зал.

…Жгуче вспыхнули юпитеры. Вогнутая поверхность чаши с лежащим внутри космонавтом съежилась под пристальными глазами лазеров. Люди в белом провезли по монорельсу главную установку. Голубым светом зажегся стенной экран. Люди, подобно светлячкам, укрылись за переборками, оставив неподвижного космонавта наедине с бесстрастными машинами, решавшими сегодня его судьбу.

— …Три. Два. Один.

— Пуск! — Белый зал словно вспыхнул. Десятки лиц в непроницаемых очках за перегородками вперились в экран. На его шершавой поверхности задвигались тени.

Но лишь постепенно они оформились во что-то многоцветное и рельефное. Щёлкнула кнопка записи.

Холмы поросли густой травой, маленькое солнце карабкалось вверх, багровея от усталости. Вдали воздух становился лиловым и дрожал в рассветном мареве.

— Ну и красота!.. — громко прошептал кто-то невидимый.

Как бы в подтверждение этих слов точно три взмаха ножа один за другим вспороли небо, и фиолетовые полосы брызнули на его пыльную гладь. У самого горизонта зареял светолет, играючи выделывая изящные петли.

— Ты знаешь, — опять заговорил тот же голос, — странно, но я совершенно не хочу улетать…

— Зря. В этой планетке есть что-то чертовское — не могут освоить с шестой попытки!

Крупным планом показались спорящие: Ярослав и кибернетик Листов.

— Удивительно… Универсально… — пробормотал Руков. — Показывает себя со стороны!

— У нас такая работа, — засмеялся на экране Ярослав. Сегодня здесь, завтра там, а послезавтра на том свете…

— А ты что, жалеешь?

— Нет! Конечно, нет! Разум в оболочке корабля плюет на вселенную и лезет вперед… Заманчиво!

— Потянуло на символику! — свистнул Листов. — А ведь верно… Пошли на стартовую. Не терплю дожидаться вызова. Летишь в Седьмую?

— Не знаю. Мне бы подальше. Люблю двойные солнца…

— Акиноров тоже рвался за кратными светилами, светлая ему память… — вздохнул Листов.

— Идем, — хмуро оборвал его Ярослав.

— Он не болен, — сказал Руков. — Давайте ускорение передачи.

Космонавты, не говоря ни слова, быстро зашагали прочь.

Их лица были спокойны.

Когда тяжелая створка люка скрыла их в корабле и из сопел вырвался первый сноп огня, Руков задумчиво проговорил:

— Выключайте. Вот вам и пожалуйста, — обернулся он к Лиде. — Буквально самый верхний слой, и ни признаков заболевания, ничего. Даже не надо давать замедленную.

— Значит, теперь можно взять поглубже… — неуверенно сказал кто-то из ассистентов.

— И снова ничего? Нет, теперь начинайте со второй недели.

— Михаил Константинович! — взмолилась Лида. — Попробуйте еще раз!

Помощники одобрительно зашумели.

— Что за бредовая идея! — раздраженно сказал Руков, садясь на место. — Хорошо. Новый, и последний, раз. По местам.

Лицо космонавта в нише было необычайно бледно, глаза совсем стеклянные. Казалось, он перестал дышать.