Георгий Тушкан - Черный смерч Страница 104

В небе загрохотал гром.

— Пора ехать, — сказал Эрл вставая.

Бекки вышла из кабины. Джим взял ее под руку и повел к выходу. Эрл исчез в толпе.

— Ну как? — спросил Джим.

— Какой волевой человек! — восторженно отозвалась Бекки.

На улице Джим пошел влево, поглядывая на номера автомобилей, стоявших у тротуара. У серого «форда» он остановился и ключом открыл дверцу. Бекки бурно вздохнула. «Началось!» — еще раз подумала она.

Машина выехала за город. Бекки думала о предстоящей поездке. Джим молчал. Крупные капли дождя барабанили по крыше автомобиля. Вскоре начался ливень. Фары освещали мутную пелену водяного тумана, поднявшуюся над шоссе.

— Льет, как на Яве, — заметил Джим.

— Там именно так?

— Сильнее. Каждый день потоп. А к вечеру будто и не было дождя. Если два дня там нет дождя, листья вянут. Если дождя нет две недели — это катастрофа.

— О пиявках могучий Эрл не преувеличил? — поинтересовалась Бекки, боявшаяся всего, что ползает.

— Ага! Девочка испугалась и кричит «мама»!

— И вовсе не девочка! — вспылила Бекки. — Что за дурацкая привычка говорить со мной насмешливо! Вечно несерьезное отношение!

— А как я должен относиться?

— Вы бы могли сделать мне предложение, объясниться в любви! — вдруг выпалила Бекки и тут только поняла, что сказала.

Первым ее желанием было закричать: «Нет, нет, я пошутила!» Смех Джима оскорбил бы ее безмерно. Последовала пауза. Момент, когда все можно было обратить в шутку, был упущен. Бекки была смущена. Затем ею овладело упрямое желание добиться ответа. Она почувствовала, к своему удивлению, что ответ ей не безразличен.

— Что же вы молчите? — вдруг рассердилась она.

— У вас нет более преданного человека, чем я! — отрывисто, словно подбирая слова, ответил Джим. — Но я плохая находка для девушки, — продолжал он с необычной серьезностью. — Я даже не смог бы рассказывать вам, что я делаю и где я бываю, а вы — я знаю вас — никогда не будете мириться с обманом. У вас хоть и капризная, порывистая, но очень честная и цельная натура. Свои обещания вы выполняете, даже с излишней щепетильностью… Я же участвую в Большой Борьбе…

— Но почему же тогда вы ухаживали за мной? — возмутилась Бекки. — Разве это не обман? Разве вы не стремились понравиться мне?

— Без обиды? — спросил Джим. (Бекки молча кивнула головой.) Он помолчал, а потом сказал: — Я делал это ради Аллена Стронга.

— Моего отца?

— Да! Мы хотели его спасти от лап Мак-Манти и Луи Дрэйка. Имея дело с сатаной, он мог бы считать себя в большей безопасности. А в их руках он может стать страшным оружием…

— Отец?!

— Да! Он верит в аполитичность науки, и это его смертный приговор. Но мы опоздали.

— Значит, наша встреча в тире и ваш интерес к моим успехам…

— Да, это все для того, чтобы познакомиться с вами, а через вас и с вашим отцом.

— Но вы рисковали головой в ту ночь, когда напали куклуксклановцы.

— Ради вашего отца и, таким образом, ради спасения человечества.

— Вы спасали меня?

— Ради вашего отца… Но я переоценил себя… Ваше обаяние…

— Не вздумайте объясняться в любви! — со смешком, в котором слышались слезы, предупредила Бекки.

— Я не понимаю… — начал Джим.

— Ну, вот и хорошо! — оборвала его Бекки и подумала: «Вот ты и притих».

— Может быть, вам неприятно будет ехать со мной? — спросил Джим.

— Какой вы мальчишка, Джим! — сказала Бекки, раздосадованная не на шутку. — Разве исполнение долга не выше личных недоразумений и взаимных обид? Я была о вас лучшего мнения.

— Вы же обещали без обид!

— Вы хорошо высекли мою гордость. Я слишком привыкла, что мной должны восхищаться. Благодарю. Конечно, вы не находка для девушки. Вы, по-видимому, решили, что вы первый, к кому я неравнодушна. Вот недогадливый шутник!

Джим резко повернулся к ней.

— Следите за дорогой! — крикнула Бекки.

— Правильно, Бекки, клевещите на себя, обманывайте, — сказал Джим, внимательно посмотрев в огорченное лицо девушки.

Бекки промолчала. Дождь усилился.

— А ведь я дура! — вдруг сказала Бекки, засмеявшись, и положила руку на руку Джима, державшую руль. — Забудьте эту глупую болтовню, я обещаю вам, что она больше не повторится.

— Значит, друзья? — спросил Джим.

— Согласна, — ответила Бекки. — Условие: всегда быть откровенным. Никаких обманов. Лучше предупредите, что не можете сказать. У меня сердце разрывается, когда я думаю об отце. Джим, вы поможете мне спасти его по возвращении из Индонезии?

— Конечно, — ответил Джим. — Если будем живы.

Бекки с испугом взглянула на него. Джим расхохотался.

Ливень не прекращался. Водопады обрушивались с неба. Мутные реки дождевой воды мчались в канавах по краям шоссе. Иногда машина на всем ходу проскакивала огромные лужи, затоплявшие дорогу в низинах. Вода перекатывалась через верх машины. Ехать стало почти невозможно.

— Надо позвонить по телефону о том, что мы опаздываем, — сказал Джим, указывая на заправочную станцию, видневшуюся справа.

— И возьмем информацию о состоянии шоссе впереди, — предложила Бекки.

Джим подвел машину вплотную к дому заправочной станции. Он позвал. Никто не ответил. Не ожидая приглашения, они вошли.

— Алло! — громко крикнул Джим, но никто не отозвался. — Есть кто-нибудь?

Он открыл дверь и заглянул в комнату. Там никого не было. Следующая комната была пуста. В третьей комнате на столе стоял телефон.

— Здесь телефон, Бекки! — крикнул Джим.

— Телефон! — услышал Джим радостный возглас.

В комнату вбежал молодой человек. Он был без шляпы. Костюм его промок насквозь. Он тяжело дышал. Ботинки его были облеплены глиной — видимо, он бежал по полю. Но не это поразило Джима. Молодой человек был смертельно бледен и досадливым движением тер окровавленный лоб, как будто припоминал что-то. Его красивое лицо было искажено гримасой, видимо от сильной головной боли. И, что самое странное, Джиму показалось, что выражение глаз незнакомца все время меняется: то взгляд его был безжизненным, то наполнялся огнем и тогда блистал умом и энергией.

Молодой человек схватил трубку телефона.

— Город! — попросил он. Казалось, он напрягает свою память. — Сейчас, сейчас… Ну и болит голова! — бормотал он и вдруг громко и радостно воскликнул: — Чикаго!

После этого усилия глаза его погасли, и он осторожно коснулся левой рукой лба. Волосы над левым ухом были в крови.

В трубке послышался голос телефонистки. Молодой человек не отвечал. Все же, по-видимому, вопрос телефонистки дошел до его сознания. Пальцы, сжимавшие лоб, побелели от напряжения. Потом в его глазах сверкнул проблеск сознания, и он обрел прежнюю живость: