Александр Мирер - Обсидиановый нож Страница 106

Он покосился на телефонный аппарат. Молчит… Совещание «наверху» еще не кончилось. Было тридцать две минуты двенадцатого.

Опустив руку с часами, Зернов еще раз взглянул в окно. Такси отъезжало от тротуара, а пассажир шел к подъезду Центра. Он поднял голову. Бесстрастный огонь уличного фонаря осветил толстые усы и двумя звездами вспыхнул в стеклах очков.

Поворот

— Приятно, когда прогнозы исполняются, — сказал гость. — Я рассчитывал застать вас, Михаил Тихонович.

Гость сидел на диване. Рядом, не спуская с него глаз, весь напряженный, пристроился Ганин. Напротив, в кресле, — адъютант Зернова с пистолетом. Все, как требовала инструкция. Сам Зернов официально расположился за письменным столом.

Он безразлично кивнул, продолжая изучать лицо гостя, похожее на восточную каменную скульптуру — узкие глаза с толстыми веками, широкие неподвижные скулы, толстые губы. Каменная мудрость была в этом лице. Привычно улавливая малейшие оттенки мимики, Зернов подумал, что навыки физиономиста в этом случае бесполезны. Лицо Учителя не выражало мыслей и чувств пришельца. Лицо не смотрело — оно было обращено внутрь, а не к собеседнику.

— М-да, превосходно, — сказал гость. — Вы поняли, откуда вы мне известны, Михаил Тихонович?

— Откуда же? — спросил Зернов.

— От Дмитрия Алексеевича, разумеется. Позвольте полюбопытствовать, он рассказывал обо мне?

Нарушая элементарные правила допроса, Зернов ответил:

— Не рассказывал.

— Да, мы так и уговаривались, — заметил гость.

— Почему так?

— Чтобы не возбуждать в вас надежд, которые могли не реализоваться. Я Десантник-инсургент.

— В каком смысле вы употребляете это слово?

— В обычном. — Учитель назидательно приподнял ладонь с колен.

Офицер негромко предупредил:

— Руки!

— Да-да, простите… В обычном смысле. В нашем, так сказать, обществе есть недовольные, составившие тайную организацию Замкнутых. Мы имеем позитивную программу перестройки Пути. Впрочем, это нужно объяснить.

— И вы принадлежите к недовольным?

— Да.

— Кто вы?

— Мое имя — Линия девять, — ответил гость.

— Продолжайте.

— М-да, спасибо… Путь! Система бессмысленная, как саранчовая стая. Плодиться, чтобы пожирать, и пожирать, чтобы плодиться. В биологии это названо узкой специализацией — только размножение, только сохранение вида, только старое! Тупик… Если провести аналогию с человечеством, у нас чудовищно затянувшееся средневековье, космический феодализм. Я кое-чему научился на вашей планете. — Каменное лицо сложилось в странную гримасу не то улыбки, не то плача. — Единство противоположностей — какая могучая мысль! Путь давно перестал развиваться в социальном плане. Теперь прекратилось и научное развитие. М-да… Военно-полицейская система, которая стремится к одному — сохранить самое себя. Технические средства делают ее всемогущей. Благодаря технике она проста и слишком совершенна в своей простоте, чтобы оказаться уязвимой изнутри. И мы ждали момента, когда Путь потерпит поражение извне…

— Вы — это Замкнутые? — внимательно переспросил Зернов.

— Да-да… Мы ждали. На вашей планете это совершилось, и мы перешли к активным, инсургентским действиям.

— Вот как…

— Я не ожидал, что вы поверите сразу, — сказал Десантник. — Позвольте продолжить. С этой экспедицией пошли двое Замкнутых. Квадрат сто три позволил Алеше Соколову уйти. Надеюсь, вам это известно…

Зернов вежливо улыбнулся.

— …Я же был оставлен в резерве операции «Вирус». Руководитель для этой операции не назначается. Я один из старших в четырех шестерках, причем моя группа должна была закрепиться в Тугарине…

— Только ваша? Или есть другие?

— Этого я не знаю. Каждая из Линий получает самостоятельные инструкции.

— Каковы были инструкции вашей группе?

— Ничем себя не проявлять до удобного случая. Дальнейшее — на мое усмотрение. Но произошла неожиданность. «Посредник» с моей группой был вынесен из корабля вместе с прочими утром. К середине дня функционеры операции «Прыжок» начали размещать нас по телам… Простите — по людям. Для меня был назначен Дмитрий Алексеевич, единственный из сотрудников обсерватории, не покидавший в тот день своего жилища. Он оказался феноменом. Он сумел заблокировать свой мозг. В него пересаживали последовательно всех Десантников из «посредника» — он не впускал их в сознание, их приходилось изымать… М-да, феномен! Наконец, меня подсадили к нему вторично, и я пошел на риск. Объяснил ему, что я Замкнутый. Это подействовало. Он согласился со мною сотрудничать.

— То есть он стал Десантником и старшим в группе?

— О, не так просто… Схема «Вирус» отшлифована столетиями. Она предусматривает все, даже невероятное. Поведение Благоволина было абсолютно нестандартным. Следовательно, он мог проделать невероятное — сохранить память о моих действиях. Расчетчик сейчас же отстранил меня от «Вируса» и приказал включиться в операцию «Прыжок». Я уклонился.

— Каким образом?

— Несколько часов мы не могли двигаться. Благоволин перенес тяжкую психическую травму и, в сущности, был парализован. Я доложил это Расчетчику. М-да… При эвакуации я убедил своих оставить меня все-таки в «Вирусе», но одного, без группы. И еще одна подробность. Мы с Дмитрием Алексеевичем потратили много часов на смычку. Действовать как единое целое мы начали только здесь. Поэтому так поздно сообщили об одноместных «посредниках». Дмитрий Алексеевич их не видел. Поверил мне, так сказать, на слово…

— Почему это выясняется только сегодня?

— Михаил Тихонович, мы не могли рассчитывать на ваше доверие.

— Однако сейчас рассчитываете.

— Разумеется. — Гость кивнул. — Тогда я не мог говорить о Десантнике-инсургенте, о Замкнутых. Сейчас могу.

— Почему?

— Каждый заботится о своих интересах. Я вынужден был учитывать возможность проигрыша. Если Путь захватит Землю, организация Замкнутых будет расконспирирована и уничтожена. У нас с вами разные начала отсчета. Для вас Земля — центр Вселенной. Для нас — эпизод. Важный, многообещающий, и тем не менее… И еще, как я уже говорил, не хотелось пробуждать надежду, которая могла не сбыться.

— Значит, сегодня вы уже не боитесь проиграть? — ровным голосом спросил Зернов.

Он ждал, что Десантник ответит: «Теперь проигрыш невозможен». Но тот сказал: