Изнанка матрешки. Сборник рассказов - Виктор Васильевич Ананишнов Страница 108

– Мм… Спасибо! Это интересно. Если я, конечно, донесу её до Земли… А ты? Ты в каком мире?

– Я создан и нейтральной субстанции универсального миродиапазона, – проговорила этажерка и добавила: – Я –автомат-наблюдатель и наставник спасателей Тэ Два Дробь Восемь.

– Это я уже знаю… Да. Как же я тебя забыл спросить сразу? Ты же автомат, значит, кем-то создан… Ты понимаешь? – Кириллу показалось, что автомат не понимает его вопроса, и старался говорить медленно и чётко, отделяя слово от слова. – Ты был кем-то создан… Создан! Кем?

– Я тебя понимаю.

– Так говори!

– Разумом миров дружелюбия, – буднично отозвался автомат и, не меняя интонации, оповестил: – Приближаются роботы-реставраторы вашего мира.

Откуда-то, словно из сгустившегося воздуха волной нахлынул муравейник паукообразных цветных созданий. Они запрудили студень информаторов, большую часть их поглотили, а оставшихся разбросали, втоптали в грязь и песок и занялись… реставрацией? Закружились в вихревом танце вокруг останков звездолёта, влились в зияющие темнотой люки, взлетели на самый верх к останкам зеркала, врылись под землю к Вперёдсмотрящему.

Тишина нарушилась лёгким искровым треском и шуршанием, как кто-то шёл и ворошил сухие листья.

Прямо на глазах «Песня» молодела, очищаясь от грязи, и медленно высвобождалась из глубокого подземного плена. На свет появлялись знакомые люки, иллюминаторы, следы надстроек. А вот и вычурно изогнутая игла Вперёдсмотрящего.

Громадный звездолёт в считанные минуты освободили из тисков планеты. В точке их встречи осталось радужное быстро засыхающее озерцо. «Песня» гигантской рыбой легла, подмяв под себя ближние холмы.

Кирилл с растерянным недоверием смотрел и переживал это чудо оживления корабля, на роботов его мира, на раскрашенную как фантик от конфет этажерку. Даже ущипнул себя, до того всё происходящее выглядело хорошим и непонятным, как во сне. Разве это не сон?.. Автомат-наблюдатель… Узкий мир, широкий мир… Миры дружелюбия…

Миры, миры… Где границы, отличающие их?

Этажерка, вероятно, прочла его мысли или догадалась, о чём он думает. Она вспыхнула пурпуром, словно застыдилась и сказала поясняюще:

– Отличие миров в восприятии. В структуре мировоззрения…

– Ну-у… Это как будто ясно… Но как именно? Можно ли их сравнивать, чтобы понять разумом?

Автомат опять окатил себя пурпурной волной. В песок ударили крохотные синие молнии. Он будто замешкался, казалось, задумался. Ответил:

– В нормальном мире, например, твоя «Песня» погружена на сотню километров вглубь этой планеты.

– Что? – Кирилл огляделся. Звездолёт, вот он, уже почти весь открылся для обзора. А в «нормальном мире», значить он ещё глубоко внизу. Тогда где же он сейчас сам? – А я?

– Ты тоже.

– А ты?

– Я нейтрален…

– Но… Но ты помогаешь мне! Здесь. Но разве нейтрально ориентированная субстанция… Это ты… Разве она может выбирать между добром и злом? Значит, есть критерий выбора. Какой?

– Дружелюбие…

«Кажется, мы не понимаем друг друга, – устало подумал Кирилл. – Автомату трудно вести отвлечённый разговор. Пусть поостынет, а то такое впечатление, что он перегреваться стал».

Он на время оставил автомат в покое, его взгляд остановился на манипуляциях со звездолётом. Медленно и торжественно его корма с обломками двигательного зеркала поднималась вверх. Последнее движение и тяжёлая громадная башня повисла в воздухе.

Тщетно пытался Кирилл увидеть эстакаду, подъёмные механизмы, переплетение конструкций, транспортные линии подачи агрегатов, деталей, инструмента, подсобные сооружения – всю эту привычную для него кажущуюся неразбериху верфи. Хотел спросить этажерку, но её рядом не оказалось.

Ничего этого здесь не было. Тысячетонный корабль подвесили вертикально в воздухе просто так, и это зрелище всё больше казалось Кириллу неубедительным. Даже видя своими глазами стремительное восстановление «Песни», он всё-таки воспринимал это как чудо, как сказку. Сказку добрую, с добрыми волшебниками и феями в виде многочисленных роботов. Сказку, потому что такого не может быть в реальной жизни.

Он решил ближе подойти к месту работ, но наткнулся на невидимый барьер. Ощупал руками податливую до некоторого предела преграду, попробовал её крепость носком ноги.

– Защитное поле.

Рядом появилась этажерка, невозмутимая, с ласковым и дружелюбным успокаивающим голосом.

– Мне-то что делать? Любоваться?

– Ждать.

– Ждать? Так просто сказано! – – Кирилл ударил кулаком по невидимой стенке барьера, как в подушку. – Выть, дорогой наблюдатель, хочется.

– Ещё час. – Автомат отодвинулся от Кирилла. – Мне понятно твоё нетерпение, но там почти всё воссоздаётся заново. А тебе там быть нельзя. Там высокая вне мира активная среда.

– Тебя не было и я подумал… Может быть, мог чем помочь. Всё-таки я хорошо знаю «Песню»

– Понимаю тебя, но твоя помощь не нужна. А мне надо было сделать ремонт импульсной бригантине.

– Где? – У Кирилла вспыхнула надежда увидеть людей, несмотря на незнакомое ему сочетание – «импульсная бригантина». – Где она?

– Это в широком мире. Без универсальной среды разумные существа ваших миров не совместимы.

– Эх! Опять широкий мир. – Кирилл махнул рукой. – Широкий мир… Не вериться мне всё это. Слышишь?.. А там смерть и останки моих друзей. Для них все миры тёмные, неосязаемые, пустые…

– Почему ты так говоришь? Ведь твои друзья вот-вот проснуться.

– Как это? – Но этажерка исчезла. Кирилл позвал её, крикнул: Как это – проснуться?

Он задал вопрос пескам и небу несколько раз. Потом он что-то кричал роботам у звездолёта, навалясь на барьер, и, колотя его кулаками, плакал и не замечал слёз. Устал, обессилил, и, наверное, заснул, уткнувшись в мягкую подушку защитного поля.

Очнулся от голоса этажерки:

– Совет просит вас после ремонта посетить его.

– О чём ты?

– Оказалось, что вы представители новой разумной ветви, до сих пор неизвестной для Организации миров дружелюбия. Потому-то ты не знаком с Уставом Организации и с её Службой наблюдения. Оттого твоё недоверие ко мне и моим действиям. Мне поэтому приходилось всё время поддерживать в тебе разумное и адекватное осмысление происходящего вокруг тебя… Совет приглашает вас.

Как ни устал уже Кирилл удивляться, но от неожиданности задохнулся.

– Неужели это не сказка? Этот фантастический Совет во Вселенной? – воскликнул он. Неужели я не сплю, дорогой мой Тэ Два Дробь Восемь? Милый мой автомат-наблюдатель!

Он бы обнял этажерку, но руки встретили пустоту. Это его не обескуражило. Он засмеялся легко и весело. Всё теперь ему казалось понятным и осуществимым, даже несколько забавным.

– Я принимаю приглашение!.. Мы принимаем приглашение!..

«Песня» озарилась предстартовыми огнями.

Маршрут заложен в память корабля, – последним наставлением провожал Кирилла автомат-наблюдатель. – Счастливого пути, человек!

Кирилл легко поднялся по ажурной лестнице на площадку, прощально махнул рукой всей планете и шагнул в люк.

Знакомое, недавно разнесённое в прах удобное кресло, целёхонький пульт трансфеерной установки и весёлая суета роботов-землян.

Небо рвануло навстречу, проглянуло звёздами.

При первых удивлённых словах неожиданно проснувшегося экипажа, Кирилл счастливо улыбнулся и приготовился ошеломить их своим рассказом.

А где-то внизу, за зеркалом осталась планета с посланцем миров дружелюбия, автоматом-наблюдателем Тэ Два Дробь Восемь.

ТЫСЯЧА «Я»

Прекрасный летний день. Пьянящий свежий воздух время от времени врывался в открытое окно кабинета звёздного распорядителя. Распорядителя звали Нестором, и был он невысок, толст и с маленькой кнопкой вместо носа.

– У-у, дьявол! –