Многократор - Художник Её Высочества Страница 108

Гипперсексуальные подростки с максимальным воображением онанистов сидят в лужах слюней, прилипли глазами к стеклянному квадрату в адовой крыше, крыша снизу крыша, а сверху прозрачный пол, по которому гуляют блондинки в юбках, но без трусиков. Наказание в том, что у юнцов между ногами обсолютно ничего, шаром покати.

За горой, наводящей ужас своим пустынным величием, раздался грохот. Степан подумал, что так надо, что-нибудь похожее на вулканическое извержение, но сверху раздался яростный бас. Главный режиссер кричал в радиотелефон:

— Фундусная конструкция? Да что за вредительство?! Убью себя об стенку! Так, гвоздики закрученные отвёрткой, если не восстановите фундусы максимум через полчаса, вы уволены! Молчать, в бобах рождённые! Мне плевать, что расчалки не выдержали! Никто хоть не пострадал? Пока снимаю второй круг ада, соизвольте… — и так далее.

— В прошлый заезд завалились декорации тьмы египетской, — проговорил Пармен. — И провалился пол под наковальней, где бесы куют раскаленные души.

Верно, и тьма из досок, и мозги тех же тиранов, если их рассечь в срединной части, поперёк, как отпечаток чёртового копыта, один в один.

— Пармен, голуба.

Ангел встал на белы цыпочки.

— Мы обойдем разгильдяев, разваливших фундусы. Ваша команда пока отдыхает. После казни обжор будьте готовы.

Пармен кивнул, что понял, и Гжимултовский с оператором растворились в багровых сполохах.

— Rast' ich, so rost' ich, — сказал зам Белой феи.

— Материшься по инострански? — не понял Бадьян.

— Отдыхаю я — ржавею я, — перевел Степан.

— А я только итальянский учил, — признался Головатый.- Presto — быстро, presto assai — очень быстро, prestissimo — быстро как только возможно.

— Говно, говнее, говнистее… чо? — поправился Бадьян после упрёка локтём дружка. — Ну, фигня, фигнее, фигнистее. До говнисимо.

— Кончайте упражняться в языках. Пойдем пока на свежий воздух.

— А есть что ещё посмотреть? — у Головатого ромовый неугомон.

— Выше крыши. Здесь похлеще любого Диснейленда будет. Есть королевство Лупанария, есть подземное солнце, тигель жизни, море Потаторов, прочее тлетворное влияние Запада. Это только проект Гжимултовского, не считая пропасти других.

«Море Потаторов для нас.» Перевод с латинского: потатор — пьяница. Особенно если вспомнить последнюю пьянку.

Форшмак чешет части тела. Да и все они. Прожектора лупят немилосердно. Духота страшная, вентиляция не помогает. Гоняет жар из павильона на улицу, с улицы в павильон.

— Ну, вы тут изобретательны, клянусь говорящим голубем Додона!

Перед ними блаженствовала очередная пакость. Набивала душами курильщиков трубку, выкуривала, делала глоток из бутылки с этикеткой — «Никотин марочный» и снова лезла в шевелящийся кисет.

— Вон туда посмотрите.

Спектакль дают сладострастники. Зритель один — Князь Тьмы, покрытый красной медью, морда размером с карьерный грунтовоз, на одном роге наколот абонемент, на другом — программка. Развалился на решетке, под ней язвящее пламя, в костре копошатся черви неосыпающие, бесится от восторга, орёт: «Браво!», выхватывает из воздуха роящиеся души и выжимает в пересохшую пасть подобно кисти винограда. Каждого артиста держит хвостом за горло чёрт. Только какой греховодник почти докорябается до непристойных декораций, хвост натянется резинкой и, хлоп, обратно, снова ползти по сцене к соблазнам под рукоплескание тысячерукого театрала.

Где ад теперь ясно. Единственно, ни черта не ясно сколько в нём всего до черта. А вот с раем до сих пор ни бога не ясно, где он и какой. Для французов райский сад расцвёл меж ног, я твоя навеки до утра, А остальным? Если в нём можно только нежиться, а не наслаждаться после ужасов творческого поиска, тогда пошёл он в коричневую дырочку, которая там же — в райском саду.

Этой весной на вечеринке одна правильная девочка чего-то ради взялась воспитывать художника. Что такое хорошо, и что такое плохо. Степану надоело и он ушёл в спальню к родителям советской девочки. Только снял с себя рубашку и открыл окно, на подоконник запрыгнул хозяйский кот. Степан быстро с персом подружился и взял его на руки. Тут в спальню забрела блондиночка, самая скромная девочка в их компании. Вид пушистого кота на полуобнажённом торсе белокурую бестию потряс. Бестия подошла и ласково погладила кота. Потом всё остальное. Правильная девочка к концу вечеринки напилась и ползала под ногами, изрекая сентенции.

Пожалуй, интереснее, если плохое смыкается с хорошим. Плохорошо.

— Пармен, дорогуша… — сквозь пытошную пробирается замглаврежа. — Аврал! Если через минуту не предоставим Влчеку дриаду, он с нас семь шкур спустит! Один есть, двоих ещё надо.

Головатый и Бадьян охотно соглашаются стать компонентами дриады и исчезают в багровой пелене. Степан только успевает крикнуть вдогонку Бадьяну:

— Лысая башка — дай пирожка.

Это на художника накатило. Водяной живет в водяном колесе мельницы, а художник картин не пишет и живет в аду (пусть свершится правда, пусть погибнет жизнь!) Полдольки бы лимона сейчас пососать.

— Абигель, голубушка, — голос с небес Гжимултовского. — Не откажите полетать над казнью святотатцев.

Услужливо спущено кольцо на синтетической нити и Белая фея улетает.

— Вдвоем остались.

— Да-а, разбежался коллектив, — покосился на Пармена, добавил самым серьезным тоном. — Победа коллективного хозяйства — живое воплощение идей ленинизма.

Пармен прицелился глазом.

— Быстро, быстро к главному!

Из-за виселиц призывно махала дама за роговыми очками.

Пармен исчез в коммунистических сполохах так prestissimo, что Степан не успел спросить, что ему собственно делать дальше.

Подождал, подождал, понюхал себе подмышку, фу! майская роза на навозе. Никто не появляется, за исключением неисчислимых вокруг истязателей с истязаемыми. Спросить не у кого.

— Чёрти чё! Колхоз развалился несмотря на постановление сентябрьского пленума ЦК «О мерах по улучшению организации, повышению производительности и упорядочению оплаты труда». Хоть бы усыновил кто на поруки!

За озером с жидким свинцом, где вразмашку плавали очередные доходяги, велогонки. Надо полагать, прелюбодеек, потому что разглядел их сиденья, заботливо утыканные гвоздями.

Прокоментировал:

— Вы такого ещё не видали. Раздвигая загробные дали, мертвецы нажимают педали.

Ещё десяток минут. Никого. Штаны подтянуть и подождать пока Красная Армия не подойдёт.

— Долго я тут буду топтаться, как винодел на винограде?!

Обратно без веревки не вернуться, значит, он пойдет куда глаза глядят, ориентировочно прямолинейно, пока не найдет какой-нибудь выход. А там пора и честь знать. Вытянул руку вперед, ожидая встретить пружинящую поверхность экрана, но, к удивлению, под рукой было то, что виделось: камни. В таком случае тот старикан на валуне тоже не призрак коммунизма.