Энн Брашерс - Здесь и сейчас Страница 11

— Конечно, я сразу испугалась и сбежала от него, он вел себя совершенно дико. Не верю ему ни капельки. — Последние слова произношу с убежденностью, опять же для тех, кто, возможно, слушает.

Кэтрин, похоже, пытается что-то сообразить. У нас с ней свой, тайный способ разговаривать, специальный код, что ли, мы пользуемся им, когда надо поговорить о родителях, или о членах Совета, или даже об Итане. Теперь надо как-то ухитриться сообщить, что опекающий меня член Совета еще никак не отреагировал.

— Мистер Фазанелли на завтра ничего не задал, — говорю я.

— Это хорошо, — отвечает она.

— Подожди, еще задаст. На выходные задаст в два раза больше.

Сразу после школы звонит мобильник.

— Здравствуйте, мистер Роберт, — начинаю я. — Что-нибудь случилось? — Сердце стучит, как молот по наковальне.

— Понимаешь, Пренна, не хочу дожидаться нашей обычной встречи, хочется сразу спросить про твой разговор с этим бездомным… Как его… Ты, кажется, очень с ним подружилась?

Лихорадочно пытаюсь понять, что означает его тон. Мама бросает на меня из кухни вопросительный взгляд.

— У тебя что-то стряслось? — спрашивает она.

Когда-то мистер Роберт мне даже нравился. Я была очень рада, когда меня приписали к нему, а не к миссис Синтии. У него круглое дружелюбное лицо, он всегда носит яркие галстуки, с радугой или лягушками, что меня очень забавляло. Вопросы задает всегда таким заботливым, сочувственным тоном.

— Сказать по правде, мистер Роберт, разговор был довольно неприятный, — серьезным голосом отвечаю я.

— Нелегко тебе было, наверно. — (Я так и вижу его лицо, когда он произносит это.)

Ну да, покровительственно хмурится. Возможно, потирает свой жирный подбородок, лицо озабоченное. Аарона Грина тоже он опекал. И с ним тоже так разговаривал. Но еще задолго до гибели Аарона я перестала доверять мистеру Роберту, уже не верила, что он искренне заботится обо мне. Думаю, на это как-то повлиял его жесткий, исключительно деловой подход к устранению мертвого тела в случае моей смерти, когда я была больна.

— Ну, вы же меня хорошо знаете, — весело говорю я. — Я всегда стараюсь быть внимательной к людям. Я считаю, что это очень важно, и мы об этом много с вами говорили, но сейчас я думаю, у меня нет больше повода относиться к нему по-дружески.

Изворачиваюсь и лгу, так что саму тошнит, но, к счастью, мистер Роберт тупой как бревно. Ведь сами научили нас врать, сделали нас притворщиками и симулянтами. Чего же еще им ждать?

— Мне кажется, ты рассуждаешь мудро, Пренна. — Эту фразу он повторяет довольно часто.

Когда-то я думала, что мистер Роберт действительно хочет похвалить меня: вот, мол, какая умница. Но теперь-то я понимаю смысл его слов: «Если мы узнаем, что ты еще раз разговаривала с этим человеком, очень об этом пожалеешь».

На следующий день после школы я приглашаю Кэтрин пойти поплавать в бассейне Ассоциации молодых христиан.

Нам все время твердят, что мы обязаны вести себя как все нормальные девочки, но при этом не выкидывать фортелей типа купания в бассейне этой организации в наших сделанных на заказ очках. Вот почему, когда мне надо откровенно поговорить с Кэтрин, я зову ее в этот бассейн. Мистер Роберт, должно быть, подозревает, что здесь что-то нечисто, и последние два раза, когда мы с Кэтрин ходили в бассейн, он сделал нам выговор. Но для меня главное, что он ни словом не обмолвился о том, что́ мы с ней обсуждали, а я нарочно подбросила ему несколько лакомых кусочков с целью подтвердить свою теорию. На этот раз мы наверняка опять заработаем выговор, может быть, нас даже накажут. В прошлый раз мистер Роберт не сумел придумать убедительных доводов, чтобы запретить походы в бассейн, но теперь, скорей всего, придумает. Возможно, мы в последний раз выйдем сухими из воды — каков каламбур! — но я все равно очень рискую.

— Я все время думаю про эти цифры, — говорю я, когда мы с Кэтрин заплываем на середину бассейна.

Кэтрин кивает. Без очков я вижу очень плохо, одни только силуэты, но цвет могу различать и ухитряюсь разглядеть, что губы у нее слегка посинели.

— Сначала я не поняла, но теперь понимаю, — осторожно отвечает она.

— Я пыталась разгадать, что же они означают, но представить себе не могла, что это дата. А теперь мне все ясно как божий день.

Я вижу, Кэтрин боится. Наш разговор ни к чему хорошему не приведет, к тому же она не на все сто процентов верит в мою гипотезу насчет очков.

Поэтому я тороплюсь поскорее высказаться. И говорю то, чего не должна говорить, даже думать об этом не должна:

— А что, если он никакой не сумасшедший? Или хотя бы не совсем чокнулся? А если эта дата существует реально и он действительно хочет, чтобы я что-то сделала?

Кэтрин снова кивает. Я знаю, что сейчас написано на ее лице, даже хорошо видеть для этого мне не нужно. Зеленовато-карие глаза широко раскрыты и наполнены тревогой: она очень за меня боится.

— Может, побеседовать с ним? Понимаю, что нельзя, не положено, ну а если он свяжется со мной снова? Не могу же я сидеть и ждать, пока наступит эта дата, и ничего не предпринимать, ведь правда? Он говорит, наши люди ничего не предпринимают и все от нас скрывают. Я так боюсь, что это правда. — (Тревогу Кэтрин даже с моим зрением нельзя не заметить.) — Ты меня прости. Сейчас замолчу. Не стоит тебя впутывать в это дело. Конечно, я играю с огнем и не хочу, чтобы ты пострадала. Все, умолкаю.

— Да нет, ничего, продолжай. Я просто очень за тебя беспокоюсь, — произносит Кэтрин едва слышным шепотом. — Вот и все. Прошу тебя, будь осторожна.

Я плаваю кругами, стараясь согреться:

— Да, думаю, надо с ним все-таки потолковать.

Ну никак не могу замолчать, язык бы мне отрезать!

12 февраля 2011 года

Дорогой Джулиус!

Не поверишь, что тут у нас творится. Тут есть место, которое называется «торговый центр»; это целый город самых разных магазинов, некоторые такие большие, как каньоны. В них продают миллионы разных вещей, и раскупить их все просто немыслимо. Не потому, что люди не могут позволить себе, но у них в домах и без того столько всего, что никому больше ничего не нужно. Когда вечером торговый центр закрывается, там остается практически столько же товаров, сколько было и утром, когда он открывался. И люди не бегают от прилавка к прилавку и не выстраиваются в гигантские очереди, как можно было бы ожидать. Здесь обычное дело иметь много лишних вещей, которые тебе СОВСЕМ НЕ НУЖНЫ.

Не знаю, откуда все это берется, так как нигде не видно людей, которые что-то делают.

С любовью,

Пренна.

Глава 7

В течение недели я иду после школы через парк, а потом мимо универсама. Я все еще не решила окончательно, что мне делать насчет старика. Когда я снова раздумываю о том, понимает ли он то, о чем говорит, не могу не задавать себе всех этих вопросов. А пока просто хочу его увидеть. На всякий случай заглядываю и в общественный клуб, но его нигде нет.

— Ты Бена Кеноби давно видела? — спрашивает меня в понедельник после уроков Итан.

Надо же, словно читает мои мысли.

После происшествия в клубе Итана я избегаю. Не хочу, чтобы он задавал неудобные вопросы, зачем да почему старик хотел со мной поговорить и что́ он сказал. Похоже, Итан все понимает. Но теперь стоит возле моего шкафчика и жует резинку.

— Несколько дней назад. — Я сую в рюкзачок учебник истории. Откашливаюсь. Помню, что дала себе слово не врать. — А что?

— Да нужно кое-что ему передать. Статью в газете. Я работал с ее автором… Это, кстати, женщина… На практике прошлым летом. Думаю, ему будет интересно.

Что-то настораживает меня в поведении Итана, кажется ненатуральным, фальшивым, словно он о чем-то беспокоится и тщательно старается это скрыть, и дело тут не только в его дурацкой жвачке.

Не знаю, как ответить. Между мной и Итаном редко возникает натянутое молчание, обычно мы начинаем подшучивать, поддразнивать один другого. Но сегодня смотрим друг на друга и молчим. И оба не знаем, что с этим поделать.

Наконец Итан открывает рот:

— Знаешь, эта женщина — блестящий ученый. Которая статью написала. Кстати, совсем недавно закончила Массачусетский технологический. По специальности — физик. Работает в области «кротовых нор», решает проблему их проходимости. Вообще-то, область ее интереса — использование энергии волн, а это так, просто хобби. — Он достает из рюкзака газету и протягивает мне. Вижу, что в статье полно диаграмм и уравнений.

— И ты в этом что-нибудь понимаешь?

— В общем, да. В основном. — Итан поднимает голову, понимая, что забыл прикинуться троечником, которому нужно помогать с домашними заданиями по физике. Достает из кармана салфетку, выплевывает в нее жвачку. — Нет, не все, конечно. Но меня самого давно интересует эта тема, где-то с тринадцати лет, ну, с тех пор, как со мной… Ммм… — Он умолкает и смотрит на меня. Открывает рот, снова закрывает.