Андрей Ливадный - Владыка ночи Страница 11

Реголитные копи Кол Адра, куда вместе с другими рабами попал Аргел, поначалу не произвели на него особенного впечатления.

Впрочем, измученному, подавленному юноше, после месячного заточения в трюме транспортного корабля торговцев, было всё равно, куда и зачем его привезли. Он всё ещё не оправился от страшных событий, предшествовавших пленению, Аргела по-прежнему мучил ужас от одной мысли — кем он стал, — и всё остальное тускнело, блекло на фоне постоянных мыслей о погибших родителях и павшем на него проклятии…

Страдания юноши были скорее моральными, чем физическими, — неглубокая рана, полученная в ту незабываемую ночь, давно зарубцевалась и не причиняла иных неудобств, кроме инстинктивного ужаса, который испытывал Аргеландер от тусклого ртутного блеска, тонкой полоской прочертившего бедро правой ноги.

Большинство товарищей по несчастью находились в точно таком же немом оцепенении моральной комы, когда после месячного путешествия над равнинами и кратерами Селена корабль торговцев наконец причалил к приземистому прямоугольному зданию, где, как выяснилось позже, квартировался гарнизон, охраняющий копи, и проживали чиновники, руководящие добычей воздушного камня.

Рабов выгнали из трюма корабля. Аргел, понукаемый охранниками, вместе с остальными вышел из тёмного грузового отсека и оказался на широком пандусе, который вёл от плоского каменного уступа, исполняющего роль причала, к узкому проходу между отвесными скалами.

Поначалу окружающий пейзаж не вызвал у него каких-то особенных чувств, — все ощущения и без того были новыми, не испытанными ранее, и сознание, взбудораженное резкой сменой обстановки, сосредоточилось на явственных метаморфозах, которые окончательно претерпел его организм. Солнце обжигающим горячечным диском висело высоко в небесах, посылая на раскалённую поверхность смертоносные лучи, воины, конвоировавшие рабов, опускали поверх прозрачных забрал своих шлемов особые дымчатые пластины, предохраняющие их лица от губительного излучения, а нестройная толпа несчастных, медленно двигалась без какой-либо защиты, но никто из проклятых Селеном рабов не падал в корчах и не задыхался, — понурив головы, они брели к двухэтажному зданию, будто изменение являлось не страшным проклятием, а непонятным, пугающим благом, позволяющим им спокойно переносить нестерпимую жару и вдыхать разреженный воздух…

Бесхитростная постройка, куда их ввели, была сложена из массивных каменных блоков. Внутри, несмотря на отсутствие окон, царил привычный глазу неяркий свет, исходящий от флюоресцирующих секций потолка, стены были покрыты тонкими, гладкими на ощупь панелями из неизвестного материала, пол устилали рифлёные металлические плиты, истёртые до блеска сотнями ног…

Аргел понимал, что здесь начнётся его новая жизнь, которая по предчувствию рисовалась ему короткой и ужасной… Поэтому, двигаясь вместе с остальными, он с ужасом поглядывал по сторонам, но взгляд не находил ничего примечательного: их вели по длинному тоннелю, проложенному внутри здания, и только в противоположном конце прохода, за мощными створами шлюзовых ворот, глазам юноши открылось нечто необыкновенное.

После заточения в тесном трюме и прогулки под палящими лучами дневного светила, казалось, уже ничто не в состоянии изменить покорное безразличие рабов, погружённых в собственные, внутренние переживания, но вид реголитных копий Кол Адра оказался столь необычен, что узники, выходя из ворот, невольно останавливались, поражённые увиденным.

Сразу за тесниной короткого ущелья, перегороженного зданием охраны, начинался глубокий, но небольшой по площади кратер, похожий на исполинскую выемку с отвесными стенами неприступных, обрывистых скал. Острые пики горных вершин вздымались к фиолетовым небесам, ограничивая площадь в несколько сот квадратных километров. Разрушительные процессы эрозии, вызванные резкими перепадами ночной и дневной температур, наполнили глубокий кратер миллионами тонн острого щебня, который скрывал под своей толщей огромный, практически не тронутый разрушительным влиянием времени город!..

Зрелище было потрясающим. Повсюду, куда ни глянь, из-под наслоений реголита виднелись плоские либо заострённые крыши зданий, о высоте которых можно было судить по немногочисленным раскопам, где в этот момент трудились сотни, если не тысячи рабов…

Подобных строений Аргел не видел никогда. По сравнению с обнажёнными фасадами многоэтажных исполинов цитадель родного Регула казалась ничтожно маленькой, лишённой даже намёка на царящую тут монументальность, сочетающую в себе не только масштаб, но и утончённое изящество форм…

Было совершенно непонятно, почему срывающиеся с отвесных стен кратера осыпи не повредили эти здания, в оконных проёмах которых до сих пор яркими бликами отсвечивали сохранившиеся стёкла, лишь на некоторых крышах виднелись следы разрушенных ажурных сооружений непонятной конструкции и предназначения.

Аргел был откровенно потрясён, но его изумлённое созерцание окрестностей грубо нарушил болезненный толчок в спину — это воины, конвоировавшие вновь прибывших рабов, пришлись подгонять их, направляя в узкий, полого уходящий вниз раскоп, похожий на рукотворное ущелье с ровными отвесными краями.

В тесном пространстве, меж близко расположенными стенами, царила глубокая тень, здесь всё ещё лежал ночной иней, наклонную дорогу покрывала наледь, а по серым, будто пепел, стенам с голубоватыми прожилками непонятных вкраплений полз замысловатый рисунок изморози…

Аргел, разум которого внезапно вышел из многодневного оцепенения горестных мыслей, уже не мог сосредоточиться на прежних переживаниях, — в конце концов, он был молод, его психика обладала достаточной степенью пластичности, приспособляемости, чтобы впустить в сознание новые впечатления и отдаться им со свойственной юности непосредственностью…

Глядя на мрачные, смыкающиеся над головой стены, он внезапно понял, что слагающая их слоистая порода, пронизанная голубоватыми прожилками, есть не что иное, как сплошные залежи легковесного воздушного камня, — он не догадался об этом сразу, потому; что привык видеть его в раздроблённом виде, привычно именуя общеупотребимым термином «реголит», означающим всякую каменную породу, измельчённую до состояния смешанного с пылью гравия…

Естественно, он не знал, как и из чего могли образоваться эти причудливо изогнутые на срезе пласты, но интуитивно понял, что именно толща серой, похожей на спрессованный пепел массы предохранила здания древнего города от разрушительного воздействия резких перепадов температур и каменных лавин, срывающихся со склонов кратера…

Незримый дух великой тайны на мгновение коснулся его рассудка, помогая разуму сбросить многодневное оцепенение, забыть на время о павшем на него проклятии, не думать о прошлых и предстоящих невзгодах, и юноша невольно воспрял духом, оглядываясь по сторонам уже с осознанным любопытством.

Почти час потребовался конвою, чтобы пройти уклон рукотворного ущелья и достичь ровной площадки, расчищенной у стены одного из многочисленных зданий погребённого города.

Аргел, порядком уставший, пресыщенный новыми впечатлениями, уже начал терять остроту ощущений, вновь впадая в апатию. Сколь ни потрясающими были открывшиеся взгляду картины, но их восторженное созерцание принесло лишь временный прилив сил, — крепко укоренившееся в рассудке чувство обречённости в конечном итоге вновь взяло верх, опять подтачивая разум мыслью о необратимости случившегося… Какая разница, где он встретит свой рок — в пустыне, где обычно добывали реголит, или тут, в раскопах странного кратера, сохранившего под толщей пепельно-серых наслоений город далёких предков?

Мысли Аргеландера нарушил окрик конвоира.

Экипировка воинов Кол Адра явно принадлежала древности, она совершенно не походила на изготовленные кустарным способом защитные балахоны, какими пользовались жители большинства городов. Удобная и прочная броня из непривычного глазу жёсткого материала плотно облегала тела воинов за счёт многочисленных сочленений отдельных элементов; вместо островерхих капюшонов головы конвоиров защищали обтекаемые шлемы с выпуклыми прозрачными забралами. Толстые гофрированные шланги соединяли закреплённые за спинами воинов ранцы с затылочной частью их шлемов, а непонятные устройства, выступающие между ободом забрала и толстым шейным кольцом, позволяли им говорить, многократно усиливая каждое слово, отчего голоса стражников походили на басовитый рык, прекрасно слышимый в разреженной атмосфере.

— Построиться, твари, живо!

Толпа рабов покорно вняла приказу, вытягиваясь длинной неровной шеренгой вдоль расчищенного фасада старинного здания. Мало кто из заключённых смотрел вокруг, в основном тусклые потерявшие жизненный блеск глаза выдавали полное равнодушие, и лишь немногие, подобно Аргелу, продолжали озираться, машинально выполняя приказ конвоира.