Октавия Батлер - Рассвет Страница 11

– Может быть у людей тоже есть иммунитет.

Его ответ звучал особенно мягко.

– Нет, Лилит, это не так.

А еще через некоторое время он принес ей апельсин. Просто любопытства ради, она разломила плод и предложила половину ему. Приняв из ее руки предложенное, он присел рядом с ней на кровать и принялся есть. Когда с апельсином было покончено, он повернулся к ней лицом – что было не более чем жест вежливости по отношению к ней, как к человеку, поскольку лица у него в привычном смысле слова не было – и словно бы внимательно и пристально всю ее рассмотрел. Его щупальца протянулись к ней совсем близко, почти коснувшись ее кожи. Когда же одно из щупалец и вправду коснулось ее, он вскочила на ноги. Потом, сообразив, что с ней ничего не случилось и она по-прежнему жива и здорова, она устыдилась. Ей не стала приятной близость Йядайи, но он больше не пугал ее. Теперь, по прошествию стольких (скольких?) дней, она больше не испытывала прежней паники; только радость от того, что наконец-то ей стало легче.

– Сегодня мы выйдем отсюда, – объявил он ей. – Моя семья будет рада познакомится с тобой. А ты… тебе придется немалому научиться.

Она попросила его подождать, пока она смоет в ванной с рук апельсиновый сок. Когда она вернулась, он подошел к одной из стен и прикоснулся к ней парой своих удлиненных головных щупалец.

Тотчас же в том месте стены, которое отметили его щупальца, образовался темный проем. Проем быстро расширился, превратившись в дверь, сквозь которую в комнату Лилит хлынули потоки звуков и света, зеленого, оранжевого, желтого…

Со времени ее первого Пробуждения ее мир был практически лишен красок. Цвет своей кожи собственной крови – и все это внутри бледных стен камеры, – вот все, на чем мог остановиться ее глаз. Прочее было чередой переходных полутонов от белого к серому. Даже ее еда – и та была бесцветной, за исключением недавних банана и апельсина. Теперь впереди ее ждали настоящие цвета и солнечный свет. И там было много места. Огромное, непривычное пустое пространство.

Увеличиваясь в размерах, проход в стене казался расходящимися складками морщинистой плоти, растворяющейся словно под напором невидимой руки. Впечатление было одновременно и удивительным и внушающим отвращение.

– Она живая? – спросила она.

– Да, – ответил он.

А она била стену кулаками, пыталась кусать ее, рвала ногтями, била ногами. Стена продолжала оставаться гладкой, чуть податливой, как стол и кровать, но не более того, и совершенно непроницаемой. На ощупь стена казалась пластиковой, под пальцами давала ощущение прохлады.

– Что это такое?

– Плоть. Больше похожая на мою, чем на твою, но и от моей тоже отличается. Это… корабль.

– Ты шутишь! Разве корабль… живой?

– Да, живой. Пошли, теперь можно выходить.

Проем в стене увеличился настолько, что они уже могли пройти в него вдвоем. Пригнувшись, он шагнул вперед. Тоже пригнувшись, она последовала было за ним, но, шагнув, остановилась. Там, снаружи, было так много пустоты. Предметы, которые испускали свет и сверкали всеми цветами, были тонкой, как волос, разноцветной листвой и круглыми плодами, напоминающими кокосовые орехи, находящимися, очевидно, на разной степени созревания. И то и другое свисало со всех сторон открывшегося прохода в чужой мир. Сразу вслед за странной растительностью открывалось широкое поле с несколькими одиноко стоящими деревьями – невероятно высокими – и отдаленными холмами под сияющими светло-желтыми небесами. Одного только вида растений и неба ей хватило для того, чтобы мгновенно убедиться, что она находится не на Земле; об обратном не стоило даже мечтать, обманыв΀°я себя. На некотором расстоянии от выхода виднелись движущиеся фигуры, формой напоминающие человеческие, и несколько животных величиной с овчарку, рассмотреть которых во всех подробностях пока не удавалось – мешало расстояние и яркий свет – хотя на первый взгляд у животных наверняка было более чем две пары ног. Шесть ног? Или десять?

– Выходи же, Лилит, – позвал ее Йядайя.

Вместо этого она шагнула назад, дальше от чужеродного простора. Ее маленькая одиночка, которую она столько дней и ночей ненавидела, внезапно показалась ей самым уютным и безопасным местом во всем мире.

– Ты хочешь вернуться обратно в камеру, Лилит? – мягко спросил ее Йядайя.

Неотрывно глядя на него сквозь открытый проем, она внезапно поняла, что он специально провоцирует ее, пытается узнать, сколько в ней еще осталось страха. Он был совершенно прав, и может быть именно потому это сработало. Она пытается вернуться в свою темницу – как животное из зоопарка, так долго просидевшее в клетке, что та стала в конце концов ему домом.

Стиснув зубы, она заставила себя шагнуть в проем, а потом, трепеща от волнения, выбралась наружу.

Оказавшись под открытым небом, она встала около Йядайи, вздохнув глубоко и порывисто. Повернув голову в одну и другую сторону, она быстро осмотрелась, потом поспешно опустила глаза под ноги, борясь в себе с настойчивым стремлением броситься обратно в свое убежище, которое находилось так близко. Он взял ее за руку и повел прочь.

Когда она повторно оглянулась по сторонам, дыра в стене за ее спиной уже затягивалась, и она поняла, что то, из чего она только что вышла, на самом деле представляло собой огромное дерево. Ее комната занимала лишь малую часть внутреннего объема этого дерева. Оно произрастало из нечто, напоминающего вполне обычную, светло-коричневую почву с большой примесью песка. Нижние ветви древа сгибались от тяжести висящих на них плодов. В остальном дерево выглядело вполне нормальным, если не считать его размеров. В окружности ствол превосходил любое офисное здание, которое она видела в своей жизни. Вершина дерева, казалось, подпирала светло-желтое небо. Каково оно было высотой? Какая часть его служила зданием или обиталищем других медуз?

– И все, что находилось внутри моей комнаты, тоже было живым? – спросила она.

– Все, за исключением некоторых предметов внешней отделки и их креплений, – ответил Йядайя. – Еда, которой ты питалась, производилась из плодов этого дерева, растущих на одном из его сучьев. Это дерево было специально модифицировано для того, чтобы быть средой твоего обитания и давать тебе продукты, необходимые для жизни.

– У которых вкус был словно у картона с постным маслом, – негромко добавила она. – От души надеюсь, что в жизни никогда такого больше не попробую.

– Не беспокойся – дальше тебя кормить будут по твоему вкусу. Но благодаря прежней еде, ты сохранила отличное здоровье. Твой прежний рацион, кстати говоря, был рассчитан таким образом, чтобы дать организму сигнал о том, чтобы тот не вырабатывал больше раковых клеток, пока твоя генетическая структура, предрасположенная к раку, подвергалась постепенной корректировке.