Дин Кунц - Врата Ада Страница 11

— Нет. Но все сходится. Виктор Солсбери был художником-оформителем, хотел заниматься творческой работой, но с карьерой у него не ладилось.

— Но это я Солсбери, это я уехал десять дней назад с кипой работ, которые продал в Нью-Йорке.

Детектив Клинтон наклонился вперед, сидя в кресле.

— Но записи из лечебной карты врача-стоматолога. Как быть с ними? — сказал он. — Отпечатков пальцев у Солсбери никогда не снимали, но он регулярно посещал дантиста.

— Доктора Бродерика.

Клинтон кивнул:

— Мы сверили записи Бродерика с рентгеновскими снимками челюсти трупа. Почти точное совпадение.

— Почти?

— Записи стоматологов никогда не бывают точны. У детского стоматолога одно, у Бродерика — немного другое. Собирая данные о зубах Солсбери, Бродерик легко мог проглядеть нечто такое, что впоследствии выявило более тщательное криминалистическое исследование с помощью рентгена.

— Уверяю вас, я — Виктор Солсбери.

Клинтон решительно покачал головой.

— Невозможно отыскать двух людей, состояние зубов которых идентично. Это так же индивидуально, как отпечатки пальцев. Тело принадлежало Солсбери.

Виктор собрался с духом:

— Сделайте рентген моих зубов прямо сейчас. Сравните их, пожалуйста.

Клинтону этого не хотелось, но он не стал возражать. Этот Солсбери похож на предполагаемого Солсбери как две капли воды, у него те же воспоминания, хотя они и производят странное впечатление некоторой вторичности, те же способности. Если бы не неожиданное появление двойника, он, возможно, уже закончил бы заполнение бесконечных форм и отчетов и закрыл дело.

Они прошли в лабораторию, где седовласый человек по имени Мори сделал рентгеновский снимок. Снимки совпали. Дело запуталось окончательно.

На прощание Клинтон протянул руку Виктору и растерянно произнес:

— Извините за причиненное беспокойство, мистер Солсбери. Но сходство во многих отношениях просто поразительно. Не знаю, черт возьми, кем он в конце концов окажется.

Виктор пожал руку Клинтона и покинул участок. Он мог бы сказать детективу, как звали умершего, но не стал этого делать. Тело, по всей вероятности, принадлежало Виктору Солсбери.

Через некоторое время он сел в автомобиль, удивляясь, что таинственные хозяева, которые под гипнозом запрограммировали его на убийство Гарольда Джакоби, также убили и настоящего Виктора Солсбери, чтобы завладеть его телесной оболочкой. Но как же тогда предсмертная записка и сверхдоза барбитуратов, которую Солсбери принял прежде, чем броситься в реку? Весьма мелодраматичный способ сведения счетов с жизнью. Каким-то образом хозяева Виктора знали, что должно случиться, знали или сами подстроили все это?

Так что же произошло на самом деле? Пришельцы знали все задолго до самоубийства и наполнили его сознание прошлым настоящего Солсбери, как микстурой с ложечки.

А почему он выглядит как Виктор Солсбери? Чудовищное совпадение? Вряд ли. Виктор совершенно запутался в своих размышлениях. Его ум был котлом, в котором, выпуская струи пара, кипело сомнение.

Он приехал в квартиру Солсбери, которую тот снимал на верхнем этаже дома Марджори Дилл. Комната была с наклонным потолком и стенами, обшитыми темными панелями.

Миссис Дилл, шустрая, как капля ртути, женщина с волосами цвета и жесткости небеленой шерсти, ходила за ним повсюду, то угодливая, то испуганная, то извиняющаяся, то презрительная. Да, она продала вещи постояльца. Да, возможно, она поторопилась. Как бы то ни было, но плата была просрочена. И она думала, что он умер. Она очень сожалеет. Но с его стороны очень невежливо — уезжать, не сказав ни слова, не отдав никаких распоряжений насчет найма.

Он нашел три коробки с бумагами, которые хозяйка не выбросила. Миссис Дилл решила сохранить рисунки, которые можно было бы вставить в рамки и продать. В конце концов, у него нет родственников. Родители умерли. Не осталось никого, кому бы можно было сообщить, чтобы забрали покойного. Конечно, она сожалеет, что действовала слишком поспешно. Он же не думает, что она корыстна, ведь нет?

Он отнес рисунки в машину и наказал Бесстрашке не трогать их. Ему пришлось пересадить пса на переднее сиденье, на место пассажира, и положить коробки на заднее. Он отъехал, а миссис Дилл долго глядела ему вслед, удрученная, что рисунки, которые можно было бы продать, выскользнули из ее рук. Правда, ее согревало то обстоятельство, что визитер не додумался спросить ее об остатке денег, который она получила от продажи мебели постояльца и его рисовальных принадлежностей.

Виктор пообедал в многолюдном, шумном ресторане, в котором, несмотря на невзрачный интерьер, подавали вкусную еду.

Позже, обратив внимание на грустную, потерянную мордочку Бесстрашки, он купил тому банку собачьих консервов из цыпленка и накормил голодного пса.

В десять минут пятого он позвонил в рекламное агентство, в котором он — или настоящий Солсбери — работал, и поговорил с мистером Малом Хаймером, своим боссом. Он выслушал многословный напыщенный бред насчет десятидневного отсутствия, затем известил его, что возвращаться на работу не намерен, и повесил трубку.

Никакого удовольствия он от этого не получил. Его слегка опечалило то, что он, а не другой Солсбери высказал Хаймеру то, что он о нем думал. Наверное, настоящий Солсбери хотел сделать это больше всего на свете.

Существовало еще одно дело, которое обязательно нужно было выполнить, и Виктор поехал через весь город в художественный салон, который, как уверяла его память, он многократно посещал раньше. По пути он выслушивал оценки, даваемые Бесстрашкой проезжающим автомобилям. Маленькие обычно удостаивались всего лишь взгляда, ради которого тот поворачивался на своем сиденье. Модели среднего класса вызывали легкое тихое рычание. Если мимо проносился «кадиллак» или «корвет», пес вскакивал со своего места и фыркал им вслед. Он и в самом деле был вполне справедливым судьей качества, за исключением побитых пикапов и маленьких, шумных мотоциклов, для которых у него была припасена самая откровенная реакция.

Между полками художественного салона Виктор бродил больше двух часов, выбирая товар. Пастель, подставки, масляные краски, кисти, холсты, растворители, карандаши. Он любовно касался этих предметов и отбирал что хотел. Подсознательно он точно знал, что ему надо, чтобы оборудовать студию для работы с первого штриха. Каждый предмет давал ему сладко-горькое ощущение дежавю. Он также купил огромный стол с переносными лампами для рисования, ящик для эскизов, увеличитель, портативный фотокопир, светокопир. Он уплатил пятьсот долларов наличными, на остальную сумму выписал чек.