Александр Абердин - Космический ганфайтер Страница 11

Отец ведь знал, что говорил. Римма Всеволодовна была четвёртой женой Владимира Петровича Серебрякова. От трёх предыдущих браков у него имелось пятеро детей и Николай не встречался со своими братьями и сёстрами до похорон отца, да, и после похорон он с ними не встречался больше ни разу и тоже по совету отца, не верившего в зов крови. Мать Николая считала, что её муж умер потому, что был в числе ликвидаторов последствий катастрофы в Чернобыле, хотя сам Владимир Петрович не раз говаривал перед смертью, что всему виной эксперименты, которые он проводил в Сарове и его жена с вечным скорбным плачем по поводу того, что после них он приводил своё здоровье в порядок водкой. Отец Николая действительно на полном серьёзе винил в своей болезни и смерти жену. Точнее то, что она своими слезами не давала ему выводить из организма радионуклиды старым бериевским рецептом – водкой и вместо этого старательно пичкала его всеми теми таблетками, которые навязывали ему врачи из институтской поликлиники.

После смерти отца Николай весьма охладел в своих сыновних чувствах к матери, считая, что та зря истязала отца слезами и тихими подвываниями в спальной, сопровождаемыми громким хлюпаньем. Тем более, что выпивая дома после работы свои триста граммов водки отец не буянил, а спокойно ложился спать. Вот только не в спальной комнате, а в гостиной на диване потому, что ему претило ложиться в постель рядом с заплаканной женой. Помогла бы водка справиться его отцу с лучевой болезнью или нет, Николай наверняка не знал, хотя и верил отцу, говорившему, что единственное надёжное средство от отравления фосгеном это пиво, а от радиоактивного облучения – водка, иначе зачем тогда Берия ввёл бы ежедневные двести граммов водки для разработчиков ядерного щита Советского Союза?

Так или иначе, но после окончания школы Николай навсегда уехал из Москвы в Ростов, поступил там в политехнический институт и его встречи с матерью сделались крайне редкими.

Он никоим образом не упрекал мать за то, что она своими слезами не давала отцу после командировок в Саров провести полный курс лечения, как и не выговаривал ей за то, что уже через полгода после его смерти она вышла замуж вторично. К своему отчиму он относился ровно, без грубости, но смотрел на него несколько иронично и весьма ловко уходил от любых его попыток к сближению и дружбе, полностью зарывшись в компьютер и Интернет, который в годы его юности разворачивал свою глобальную сеть всё шире и шире, считая, что уж лучше стать хакером, чем приёмным сыном сослуживца отца, к тому же полного бездаря по компетентному мнению Владимира Петровича Серебрякова, удостоенного за свои научные достижения двух ленинских, одной государственной премии, звезды героя соцтруда и ещё добрых двух дюжин других правительственных наград рангом поменьше. Именно вспомнив об отце Николай поднялся с дивана и рассмеявшись громко воскликнул: -… Да, какого… я буду валяться на диване, как бомж, и пялиться в потолок?!

Умерла, так умерла! Всё, покойница, а весь этот базар о том, что она вызовет меня на Рианон тотчас, как только ей выправят там графские корочки и она станет подданной этого сраного императора и великой модельершей, это херня на постном масле. Не хрена киснуть. Уж если на Земле для меня нет достойной работы, то почему бы не поискать её у этих чёртовых космических пришельцев? Сейчас с Земли улетает на планеты этого ихнего галактического содрючества свободных миров херова туча людей, так может быть и я на что-нибудь схожусь и смогу на какой-нибудь планете, пусть даже и населенной кошколюдями, заработать себе денег на полноценную операцию. Уж кем-кем, а вертухаем на вышке я работать точно смогу, стрелять-то из винтореза меня учить не надо. Тут я сам кого хочешь поучу. Ну, а если пройду курсы пилотов этих ихних флайеров-фраеров, им, говорят, платят не хило, то глядишь года через три эти пришельцы меня и вылечат окончательно. Коля, сорок три года для мужика не возраст, а со всей этой космической медициной, из-за которой галактодрысты живут по полтыщи лет, и вовсе можно сказать самая что ни на есть юность. Поэтому быстро взбодрился, похавал и принялся за поиск.

Выговорившись таким образом, Николай первым делом пошел на кухню, взял там совок с веником и собрал с коврика у двери осколки бокала. Прихватив коврик, залитый вином, он выбросил осколки в мусорное ведро, а сам коврик затолкал в стиральную машину, после чего снял с себя спортивный костюм, бельё, и, отправив их вслед за ковриком в нержавеющие недра стиральной машины, забрался в ванну и включил душ.

Экзопротез, облегающий его талию и ноги вплоть до ступней, был изготовлен таким образом, что его можно не снимать буквально годами, принимать в нём душ, ванну и даже плавать. Во всяком случае будучи телесного цвета, с расстояния метров в тридцать он был почти незаметен, когда Николай выбирался на Дон, чтобы поплавать наперегонки с дочерью. Хотя его Настя и была физически развитой четырнадцатилетней девушкой-подростком, обогнать отца в воде ей не удавалось ни разу, особенно когда он плыл стилем баттерфляй. Зато бегала она раза в три быстрее него.

Даже тогда, когда Николай был прикован к инвалидной коляске из-за травмы позвоночника, он регулярно давал мышцам плечевого пояса нагрузку, выжимая по паре часов в день две полуторапудовые гири и растягивая эспандер. Однако, не смотря на то, что с экзопротезом он увеличил нагрузки, от его прежней спортивной формы уже мало что осталось и Николай малость заплыл жирком. Прежним оставалось только его лицо с прямым носом, большими лучисто серыми глазами, красиво очерченными губами и мужественным, волевым подбородком. Посмотрев на свою физиономию, изможденную трехдневным унынием, он улыбнулся сам себе и принялся намыливать голову, думая о том, что ему не мешало бы навестить парикмахера и придать причёске уставной вид, хотя официально его военная служба закончилась в тот день, когда Нина, не справившись с управлением на скользкой после дождя дороге, на скорости в сто тридцать километров врезалась в небольшую рощицу и поработала в ней лесорубом.

Странное дело, их "мерин" в тот день почти не пострадал, жена, не отличавшаяся атлетическим телосложением, вообще отделалась лёгким испугом, а Николай, мужик высоченного роста с прекрасно развитой мускулатурой, накачанный, хорошо тренированный и обладавший завидной координацией движений, в общем настоящий герой боевиков, заполучил себе в этой не самой страшной аварии компрессионный перелом позвоночника, тяжелое сотрясение мозга, погрузившее его в кому почти на пять месяцев, и полный паралич нижних конечностей кроме той, которая не имеет костей. Поэтому его и комиссовали из ФСБ. Правда, не полностью, ведь он после этого по-прежнему оставался в строю, став в итоге контрразведчиком-надомником с компьютером.