Пол Андерсон - Планета, с котоpой не возвpащаются Страница 11

Но что же случилось с людьми из экспедиции «Да Гамма»?

Это не могло быть связано с природой планеты. Если рассматривать диких животных и болезни, то во многих районах Земли человек был бы в меньшей безопасности, чем здесь. Сейчас, в теплый сезон, дни были ясными, а редкие дожди — умеренно прохладными. Зимой здесь будет снег, но это не страшно, если есть огонь и теплая одежда. Низкое содержание двуокиси углерода в воздухе означало некоторое изменение в привычном дыхании, но к этому легко было привыкнуть, оно почти не ощущалось. Освещение было непривычным — иногда зеленоватым, иногда красноватым, иногда смесью обоих цветов, создающей двойные тени и изменяющей вид местности в зависимости от освещения — но и это не было неприятным и, конечно же, не могло служить причиной сумасшествия. Здесь были ядовитые растения. У нескольких человек появилась неприятная сыпь, когда они попробовали одно из них, но вскоре все научились избегать такие растения. Местность была тихой и спокойной, тишину нарушал лишь свист ветра и шелест дождя, иногда грохотал гром, или раздавались отдаленные крики животных да шуршание крыльев в небе, и это было только облегчением после лязга цивилизации.

Итак…

Лоренцен возился со своим оборудованием, измеряя период обращения планеты и других небесных тел. В остальное время он предлагал свою помощь другим, или разговаривал с незанятыми людьми, или играл в разные игры, или просто сидел и читал. Это было вынужденное безделье, но все же он чувствовал себя виноватым. Может следует проконсультироваться у Эйвери? Психолог выглядит не таким потерянным.

Прошло двенадцать тридцатишестичасовых дней Трои. И тогда пришли чужаки.

7

Телескоп плавно перемещался по заданной программе, когда в его поле зрения попало нечто двигающееся. Сработало фотореле, и контур обратной связи направил телескоп на приближающиеся объекты. Когда они приблизились, включилась сигнализация и сирена разрезала тишину лагеря.

Фридрих фон Остен спрыгнул с койки, на которой дремал.

«Lieber Gott!»[4]

Он схватил винтовку и выбежал наружу, на ходу расстегивая кобуру с пистолетом системы «магнум». Люди выглядывали из своих убежищ, бросали работу, и торопились занять посты у огневых точек.

Фон Остен добежал до командного пункта и, балансируя на краю траншеи, поднес к глазам полевой бинокль. Их было… да… восемь, размеренной походкой приближающихся к лагерю. Они были слишком далеко, чтобы разглядеть подробности, но солнце блестело на чем-то металлическом.

Он поднял микрофон и хрипло проговорил:

— Всем занять свои позиции. Капитан Гамильтон здесь?

— Я слушаю. Я на корме шлюпки номер один. Они похожи на… разумных… или нет?

— Ja[5].

— Я думаю — похожи.

— Хорошо. Оставайтесь на месте. Держите их под прицелом, но не стреляйте без команды. Это приказ. Что бы ни случилось, не стреляйте без команды.

— Даже если они откроют огонь?

— Да.

Сирена взвыла с новой силой. Общая тревога!

Лоренцен бросился к отведенному для него месту. Лагерь был охвачен смятением, слышались крики, топот ног; пыль кружилась в воздухе и оседала на стволах оружия. Аэрокар поднялся в воздух, чтобы охватить происходящее с высоты птичьего полета. «Точнее с высоты тетраптериуса? — подумал Лоренцен. — Здесь же нет птиц. Это не наш мир.»

Он вошел в убежище. Здесь собрались люди, неопытные в военном деле, главным образом для того, чтобы не мешать. Круглое лицо Эйвери замаячило перед ним; свет Лагранжа-1, проникающий через окно, придавал ему жуткое выражение.

— Туземцы? — спросил он.

— Э… похоже на то, — Лоренцен закусил губу. — Примерно с полдюжины, идут пешком. Какого черта мы п-п-прячемся?

Из темного угла выплыло вытянутое худое лицо Торнтона.

— Нам нельзя рисковать, — сказал он. — Было бы неразумно, чтобы эти… существа… узнали наши намерения, наши силы и численность. Поэтому будьте мудры, как змеи…

— …и кротки, как голуби, — закончил Эйвери. — Но таковы ли мы? — Он покачал головой. — Человек все еще ребенок. И эта реакция… детская. Страх перед неизвестным. Несмотря на всю мощь, которой мы владеем… мы все равно боимся. Это неправильно.

— «Да Гамма» не вернулся, — сухо напомнил Торнтон.

— Я не думаю, чтобы… простые дикие туземцы, не знающие даже городов, были… причастны к этому, — сказал Эйвери.

— Но что-то же случилось, — сказал Лоренцен. Он почувствовал озноб. — У них может быть оружие — б-б-бактериологическое…

— Говорю вам — это детский страх, — голос Эйвери дрожал. — Мы все когда-нибудь умрем. Надо встретить их открыто и…

— И поговорить с ними, правда? — улыбнулся Торнтон. — Как ваш лагранжский, Эйвери?

Наступило молчание. Снаружи шум тоже затих, лагерь застыл в ожидании.

Лоренцен взглянул на свои часы. Он отсчитывал минуты: одна, десять, тридцать… время ужасно замедлилось. В кабине было жарко, душно и пыльно. Он почувствовал, как пот стекает струйками по его телу.

Прошел целый час. И, наконец, послышался условный сигнал. «Все в порядке… выходите… но будьте наготове.»

Лоренцен выскочил из убежища. Он оказался рядом с тем местом, куда подходили чужаки.

Люди стояли полукругом, с винтовками наперевес, встречая чужаков лицом к лицу; прикрывая подступы к Человечеству. Гамильтон был впереди всех. Он выпрямился во весь рост и словно окаменел, наблюдая за незнакомцами совершенно бесстрастным взглядом. Они же — смотрели на него, и прочесть выражения на их лицах было невозможно.

Лоренцен окинул их взглядом и принялся изучать детали. Он видел раньше фильмы о внеземных существах, но эти были не такими чужими, как многие из обнаруженных ранее, но все же было потрясением увидеть их прямо перед собой. Он впервые по-настоящему осознал, что человек не уникален, что он не является чем-то особым в бесконечном разнообразии живых существ.

Существа стояли на задних конечностях как люди, хотя с большим наклоном вперед, что должно быть уменьшало их потенциальные возможности; примерно метр семьдесят ростом. Тяжелый, как у кенгуру, хвост уравновешивал тело и, вероятно, служил мощным оружием ближнего боя. Руки были тонкими, почти человеческими, три пальца вместе и два больших отставлены, каждый палец имел дополнительный сустав и заканчивался острым синим когтем. Головы круглые, уши торчком, плоские черные носы, заостренные подбородки, усы над широкими черногубыми ртами и продолговатые золотистые глаза. Они выглядели как млекопитающие — по крайней мере, были покрыты гладким серым мехом, который темнел вокруг глаз, создавая иллюзию маски. Похоже все они были мужского пола, хотя Лоренцен не был в этом уверен — на чужаках была одежда: свободные блузы и мешковатые штаны, по-видимому, сотканные из растительного волокна. Обуты в некое подобие мокасин. На всех были кожаные пояса, поддерживающие разнообразные сумки, нож или топор и что-то похожее на рог с порохом; на спинах — небольшие ранцы, в руках — длинные гладкоствольные ружья, заряжающиеся с дула.