Герберт Франке - Холод вселенной Страница 11

— Что мы забыли в этой радиоактивной зоне? — проворчал Эйнар.

— Да нет здесь никакой радиоактивности, — сказал Эллиот. — Табличка повешена просто так, для отвода глаз.

Нагнувшись, что при его комплекции было не так-то просто, Эллиот полез в проем. Мы нерешительно последовали за ним. Мне было немного не по себе. Пахло пылью, старой смазкой, было душно. Мне казалось, будто мы лезем в склеп.

Коридор стал попросторней, по левой его стороне шли перила, а за ними — темный провал. Мы прошли еще несколько метров и увидели крутую винтовую лестницу. Здесь коридор заканчивался нишей со встроенным шкафом.

Остановившись у перил, Эйнар посмотрел вниз. Оттуда доносилось тихое жужжание.

— Хочешь спуститься?

— Нет, где-то здесь есть код.

Эллиот распахнул дверцу шкафа; там висели тяжелые комбинезоны, внизу валялись сапоги. Я заметил справа выдвижные ящики. Заглянув в один из них, я обнаружил коробки с карманными фонариками и батарейками.

— Оставь! — рявкнул Эллиот.

Он хватал комбинезоны вместе с вешалками и бросал их на пол. Обнаружилась задняя стенка шкафа. Эллиот нагнулся к самому днищу шкафа, там, в уголке, виднелись расположенные концентрическими кругами дырочки. Он произнес громко и отчетливо:

— Георг, Оскар, Сильвестр, Норд, Зигмунд, Цезарь!

В наступившей тишине стало слышнее жужжание, идущее откуда-то из глубины. Хотя мы и ожидали чего-то подобного, однако все вздрогнули, когда бесшумно отошла задняя стенка шкафа. Я увидел складки тяжелой красной материи, которая закрывала проем наподобие портьеры. Отодвинув ее в сторону, Эллиот шагнул вперед и скрылся из виду. Мы нерешительно переглянулись, но любопытство в конце концов взяло верх.

Помещение, в котором мы очутились, напоминало гардеробную: стены задрапированы бархатом, окон нет, на стене — огромное зеркало в золоченой раме, в углу — тяжелые латунные вешалки-стойки. На потолке горела люстра с двумя дюжинами лампочек в виде свечей, вставленных в позолоченные патроны, чередовавшиеся со стеклянными подвесками. Справа виднелись две двери. Эллиот подошел к одной из них и, как мне показалось, в некоторой нерешительности взялся за ручку…

— Стой! — крикнул вдруг Эйнар.

Этот властный возглас прозвучал как приказ, не подчиниться было невозможно. Эллиот опустил руку и обернулся.

— Мне кажется, пришла пора объяснить нам, что здесь происходит, — сказал Эйнар.

Мы обступили его, как бы давая понять Эллиоту, что солидарны с Эйнаром.

Эллиот улыбнулся. Улыбка у него была такая добродушная, что все наше недоверие как рукой сняло. Он пододвинул к себе стульчик с узорчатой обивкой и сел. Стульчик совсем исчез под его грузным телом.

— Дело в том, — сказал он, тщательно подбирая слова, — что возможно, кроме нас, катастрофу пережил еще кое-кто.

— Кто? — этот вопрос вырвался у меня совершенно непроизвольно, ведь я прекрасно знал, что лишь немногие имели возможность спастись после гибельных событий, виновниками которых были они сами.

— Они же все погибли… Или ты хочешь сказать… — Катрин тоже поняла, о ком идет речь, и все-таки в это было трудно поверить. — Ты хочешь сказать, вся четверка: Бурст, Фергюссон, Эллиот, Блийнер? А может, кто-то еще? Может, их семьи? Или сотрудники?

— Откуда мне знать? — сказал Эллиот. — Я получил тогда один-единственный приказ. Приказ Рихарда Валленброка. Он описал мне эту гостиницу, вход в подвал, в коридор, сообщил числовой код и пароль и подробно объяснил, что я должен делать.

— Но откуда он мог знать, что именно мы выживем? Ты не задавал ему этот вопрос?

— Приказы, как вы знаете, не обсуждаются, и лишних вопросов в таких случаях задавать не положено. — Эллиот так резко повернулся на своем стульчике, что тот жалобно заскрипел. — Мне самому эта мысль пришла уже потом… Тут ведь не нужно быть пророком. Он просто знал, что находится в пакете, который мы вскрыли в последний день. Вот и все…

— Нет, не все! Тогда выходит, он знал и про секретное оружие наших противников? Знал, что именно эта вершина останется торчать надо льдами?

— Вершины гор оставались открытыми и в ледниковый период — додуматься до этого не так уж сложно. А что касается секретного оружия — не забывайте, что Валленброк был еще и шефом разведки.

Что же это такое? Неужели вновь оживут призраки прошлого? И потом разве обязан человек хранить верность присяге, данной столетия назад? А с другой стороны, если там, за дверьми, за этими драпировками, покоятся люди, погруженные в анабиоз, разве можно уйти и бросить их?

— Мне кажется, вы просто боитесь, — сказал Эйнар. — Но подумайте, что они нам могут теперь сделать? Армии у них больше нет, власти — тоже. Их правление кончилось. Они проснутся в совершенно ином мире, где они будут значить не больше, чем мы с вами.

Эллиот кивнул в знак согласия. Слова Эйнара мне тоже показались убедительными. В самом деле: если там окажется кто-то, переживший в ледяном оцепенении катастрофу, вряд ли он будет особенно отличаться от нас. Сейчас он будет вызывать скорее усмешку, чем почтение. Странно, что чувство покорности до такой степени все еще сидит в нас, что мы — вопреки всякому здравому смыслу — еще подвластны устаревшим, утратившим силу представлениям.

Прочь сомнения! Эллиот встал, подошел к двери и снова взялся за ручку. Мы молча следили за ним. Чего нам, в самом деле, бояться? Хотя я не мог утверждать, что страх совершенно прошел — наверно, он затаился в каком-то уголке души, чтобы при случае дать о себе знать.

Эллиот открыл дверь. Следующее помещение тоже было освещено. Горел ли свет все эти годы или автоматически включился, когда Эллиот потянул на себя дверь? Тяжелые ковры на полу были покрыты густым слоем пыли, и она вздымалась от наших шагов легкими облачками. Мы оказались в комнате, обставленной по моде давно ушедших времен. Я не разбираюсь в стилях — я видел повсюду плюш, красные, золотые и белые тона, разную мебель: комоды, шкафы, громадный концертный рояль и на нем — латунный канделябр с лампочками в форме свечей. Окон не было, зато стены сплошь увешаны картинами, где были изображены какие-то странные люди: женщины с мужскими прическами, с вытянутыми тонкими телами, завитые нагие юноши в немыслимых позах, на некоторых картинах — животные, словно сделанные из фарфора.

Мы переходили из комнаты в комнату — жаловаться на недостаток площади здесь не приходилось: их было более дюжины, и все громадные, высокие, уставленные мебелью, но при этом они не казались загроможденными.

И вдруг мы услышали голос Эллиота, звавшего нас. Мы поспешили к нему и оказались в роскошно обставленной спальне. На кровати стоял гроб, если можно так назвать сооружение, предназначенное для анабиоза. Рядом, на полу, между кроватью и столом оказался еще один такой же ящик, который мы не сразу заметили. В крышке виднелось стеклянное окошечко. Мы заглянули в него и увидели мужское лицо: это был Рихард Валленброк, руководитель технической и пропагандистской служб, грозный шеф тайной разведки — человек, которого я знал, как никто другой, но не способен был ни понять, ни уважать, ни любить. Это привело нас в такое замешательство, что мы едва не забыли про второй ящик. Катрин наклонилась к нему, заглянула в окошечко — и вскрикнула от испуга. Там лежала собака; видна была только ее черная мохнатая голова и передние лапы.