Виталий Забирко - Все пули мимо Страница 11

Парень меня заметил и, похоже, мой азарт понял. Стал он мячи девахе покруче да повыше давать. Естественно, она засуетилась, пошустрее забегала-запрыгала, на покрикивание её уже хватать не стало, зато хекать начала со всхлипом, как в экстазе, будто у неё вот-вот оргазм наступит. Ну, а груди и ягодицы заметались так, что и в крутом порнофильме не увидишь.

Но досмотреть до финала мне не довелось. Положил мне кто-то руку на плечо, я и обернулся. Гляжу, стоит передо мной Сашок и ехидно на меня с прищуром смотрит.

— Не советую, — говорит, — пялиться на неё. Глазки выколют.

— С чего бы это? — удивляюсь.

— Дочка Хозяина, — ухмыляется он. — Идём. Зовёт он тебя.

Разворачивается Сашок ко мне спиной и топает по тропинке. Естественно, я за ним поплёлся. Тут сзади доносится вскрик девахи — то ли до мяча не дотянулась, то ли грудь наконец-то выпрыгнула из купальника, то ли парень её всё-таки до оргазма довёл. Но я и не подумал обернуться. Себе дороже может оказаться.

— Ты что, меня по всей территории искал? — спрашиваю для вида, хотя на самом деле «банан» Сашку бросаю. — Мог бы и по мобильнику вызвать, а не рыскать между ёлочек…

— Много чести, тебя искать, — хмыкает он. — Разуй глаза и посмотри, — тычет он пальцем куда-то на верхушку берёзы.

Поднимаю я голову и вижу в развилке дерева телекамеру.

— Всё здесь как на ладони, — продолжает он. — Каждый сантиметр просматривается.

Поглядел я вокруг внимательней и ещё парочку телекамер увидел. «Ага, — думаю, — меня на мякине не проведёшь. Правильно сделал, что на вскрик дочки Бонзы не оглянулся. То-то у меня подозрение возникло, как Сашок меня разыскал».

Чапаю я за ним, а в груди холодок неприятный. Как-то меня Хозяин встретит?

Но встретил он нормально. Без объятий и лобызаний — чего, само собой, я и не ждал, — чисто по-деловому. Зашли мы к нему в кабинет и стали перед его светлыми очами. А он сидит за огромным письменным столом и кофеёк попивает.

Кивнул я ему, но он, естественно, здороваться и не думает, садиться не предлагает, а уж, тем более, кофеем не угощает. Сидит, взглядом меня сверлит. Посверлил-посверлил, дырок пять наделал и чего там из меня извлёк, какую стружку, мне неведомо. Потом чашку отставил и говорит:

— По виду ты лох-лохом, как мне и докладывали. Но что-то в тебе всё-таки есть… Ишь, что за моей спиной наворотил! Ладно, дело прошлое, на первый раз я тебя простил, но следующего раза просто не будет. Значит, так. Что на рынке твоим ребятам делать — не мне тебя учить, сам знаешь. «Налог» под расписку моему «бухгалтеру» копеечка в копеечку сдавать будешь, — криво усмехается. — Как понимаешь, пристанет что к рукам, без лишних слов их отрубят. В прямом смысле. Ну а если кто на твою «бригаду» накатывать будет, вот тебе Александр, — кивает на Сашка, — он всё уладит.

Я киваю, думая, что на этом инструктаж по вводу меня в должность «бригадире» окончен, и пора выметаться. Но Хозяин качает головой.

— Это ещё не всё. На такую «работу» тебе за глаза полчаса в день хватит. На остальное время поступаешь в полное распоряжение Александра. Его слово для тебя точно такой же закон, как и моё.

Хозяин наконец переводит взгляд с меня на чашку, берёт её и начинает кофе свой прихлёбывать. И вид у него такой, будто в кабинете и нет никого.

«Ну теперь, вроде, аудиенция окончена», — думаю я, но, боясь снова ошибиться, смотрю на Сашка.

Точно. Лишних разговоров Хозяин не любит. Разворачивается Сашок, мне глазами в сторону двери указывает и идёт из кабинета. Иду и я за ним, как на верёвочке. Что-то мне всё это не очень нравится. Сашок — не Харя, и, случись что, «ствол» мне не поможет…

Вышли мы в холл. Тут Сашок останавливается, поворачивается ко мне лицом и начинает меня рассматривать. Молча, почти как только что Хозяин. Но не сверлит и рентгеном не просвечивает. Смотрит и всё. Ни хорошего в его глазах, ни плохого — ничего нет. Скука какая-то непонятная, будто думает: на хрена ему такой балласт, как я, на шею навесили? Ну а мне-то каково под его взглядом?

— Так что мы с тобой, Сашок, делать будем? — беру я для начала развязный тон. Какой-то контакт надо ведь налаживать.

Сашок бровь заламывает и аккуратно так, что интеллигент задрипанный, берёт двумя пальцами пуговичку на моей рубашке.

— Во-первых, — говорит он тихо и снисходительно, словно ребёнку малому, — запомни раз и навсегда — два раза я не повторяю, — зовут меня Александр. Никаких уменьшительных и кличек, причём не только в мой адрес, я в своём присутствии не потерплю.

Он делает неуловимое движение кистью руки, и пуговичка с лёгкостью отлетает от рубашки, словно лезвием обрезанная. Хотя могу поклясться, что между пальцами у него ничего нет, а пуговичка была пришита на совесть.

— Второе, — продолжает он. — Сегодня ты мне не нужен — займись своими ребятами. Собери их в холле второго гостевого домика и предупреди, что с Центральным районом у нас пока ещё ничего не ясно, но на данный момент временное перемирие. Поэтому пусть будут настороже. Если что — вызывай меня по телефону через коммутатор. Ну а завтра, Борис, — здесь он делает ударение на моём имени, — я жду тебя в девять утра возле гаража.

Тут он кладёт мне в карман пуговичку, говорит: — Пришьёшь на досуге, — и уходит.

6

Занялся я своими новыми делами. Обзвонил ребят, собрал их после «дежурства» в холле домика для гостей, обрисовал обстановку. Сидят, молчат — тише воды, ниже травы передо мной. А в глазах нечто вроде уважения — не ожидали они от Борьки-лоха такого. Тут и Корень с «налогом» нарисовался. Заходит так это развязно, будто босяк с двумя баксами в пивную, — знает, что я для него только наполовину «семёрка», он ещё у Сашка числится, с его ребятами «налог» собирает. Заходит, значит, и небрежно на столик «капусту» швыряет.

— Принимай, Пескарь, «налог». А я пошёл. Время моё дорого, — с усмешечкой нехорошей говорит он и разворачивается, чтобы уйти.

— Да нет уж, Аркадий, — спокойно говорю ему я, — придётся тебе подзадержаться.

Застывает он что памятник и, похоже, в монумент превращается не от моего тона, а от обращения по имени. А я смотрю на него что на пустое место, совсем как Сашок на меня. Действует, оказывается, такой взгляд ещё как.

— Моё время тоже дорого, — вкрадчиво, без нажима, объясняю ему, — но это только во-вторых. А во-первых, впредь, Аркадий, друг мой, больше никаких кличек и фамильярных обращений в мой адрес я не потерплю, — чуть ли не слово в слово повторяю ему сентенцию Сашка, только на себя перевернув.

И столько в моих словах теплоты дружеской, что Корень вмиг сникает. И уже не памятник передо мной стоит, а так, тряпка половая непонятно каким образом в воздухе держится. Нет, это хорошо меня Сашок научил. Не зря классики марксизма-ленинизма наставляли, что учение — свет, а неучение — тьма. Есть в этом изречении сермяжная правда, есть.