Джон Бойд - Опылители Эдема Страница 11

Он плотнее закутался в плащ, чтобы согреться, поднял воротник и заметил, что его тень расползлась во все стороны по гранитным плитам, которыми была вымощена дорожка вокруг фонтана.

Это была байроновская тень, и так и должно было быть. Он был наедине с Байроном, с Китсом, с Шелли.

Он пришел сюда в поисках любимой, а вместо нее нашел живую любовь давно умерших мужчин; и все же он был одинок.

Смертельно усталый, неразлучный со своей мукой, он повернулся и пошел по увядшей траве под окоченевшими ветвями деревьев, перешептывающихся в порывах ветра позднего ноября. Он был привидением среди привидений, потому что перестал быть Халдейном IV двадцатого столетия. Хиликс познакомила, а Моран обвенчал его с бессмертными мертвецами. По этой безутешной пустоши тащилось только его усталое тело; его душа танцевала менуэт в гостиной восемнадцатого века.

Он нашел свою машину и поехал домой.

Отец еще не вернулся. Вспомнив обманутые надежды старика, Халдейн подошел к бюро, достал шахматные фигуры и расставил их для игры.

Грейстон не может говорить вечно. Старик скоро должен быть, и Халдейн, помня о своей вине, знал наперед, что сегодня вечером отец обязан его победить.

Халдейн III вошел, потирая руки и неся холод на своем пальто. Его глаза засветились, когда он увидел расставленные фигуры.

— Готов к сражению?

— Готов врезать тебе одну.

— Прекрасно. Как твоя лекция?

— Так себе, — сказал Халдейн. — Как твоя?

— Превосходная. Наконец-то я досконально разобрался в эффекте Фэрвезера. Не приготовишь ли мне выпивку, пока я раздеваюсь.

Халдейн подошел к бару и приготовил два напитка.

Отец снял пальто, вернулся и придвинул стул к шахматному столику.

— Выходит, твоя лекция была всего лишь посредственной. Моя оказалась хорошей, очень хорошей.

Погруженный в игру, Халдейн сидел тихо и в дурном настроении, пока отец не заметил:

— Не могу понять, почему вы, молодые люди, все до одного хотите выскочить из своей категории.

— Ух-ху-ху.

— Там, на лекции, была одна студентка-искусствовед. Молоденькая девушка. Перед началом лекции меня представили как почетного гостя, и она подошла ко мне познакомиться. Мы посидели и поговорили достаточно долго, и она меня слушала. Чего я не могу сказать о собственном сыне.

— Ух-ху-ху. И как она выглядела?.. Шах.

— Какая разница? Женщина, как женщина.

— Я бы удивился, узнав, что мой старик все еще нет-нет да и положит глаз на какую-нибудь кралю.

— Как ты часто имел удовольствие замечать, сынок, я не слишком наблюдателен. Однако, насколько я помню, у этой девушки каштановые волосы, светло-карие глаза, лицо скорее широкое и четко выраженный подбородок. Носик у нее немного вздернутый. Груди высокие и широко расставленные. Она ходит, слегка покачивая бедрами, что, будь она проституткой, удвоило бы ее доход.

Он взглянул на сына с полуусмешкой:

— Ты хочешь, чтобы я рассказал тебе о родинке под ее левой грудью и шраме в области аппендикса около десяти сантиметров ниже пупка?

Халдейн посмотрел на него серьезным взглядом:

— Отец, я в самом деле никогда прежде не задумывался, насколько глубока твоя распутность.

— Ей не откажешь в красоте, но красоте странной. Казалось, что в этой красоте не меньше качеств ума, чем тела, и пока я разговаривал с ней, меня не покидало, ощущение, что я беседую с гораздо более зрелой женщиной. Она пишет статью о поэзии Фэрвезера, и я рассказал ей о тебе.

— Она действительно произвела на тебя впечатление, если тебе захотелось выболтать семейную тайну.

— Да, произвела. Я пригласил ее пообедать завтра вечером. Идти к нам ей недалеко. Она студентка Золотых Ворот. Я сказал ей, что попытаюсь уговорить тебя составить нам компанию, если ты не уйдешь на какую-нибудь поэтическую лекцию.

— Именно это я и постараюсь сделать, — сказал Халдейн.

Глава третья

Она вспыхнула, словно северное сияние, и ее глаза, только что улыбавшиеся его отцу, обратились к нему с выражением незапятнанного достоинства.

— Если ваша машина будет работать, гражданин, вам стоит лишь дать ей обратный ход и у вас получится электронный поэт. Такое устройство уничтожит мою категорию.

По логике вещей, следующим шагом должны быть машины для создания машин, и тогда исчезнет общественная потребность в человеческих существах как таковых. Вы не согласны, сэр?

— Абсолютно согласен, Хиликс. Я говорил ему, что это дурацкая идея.

Халдейн не мог припомнить, чтобы отец когда-нибудь соглашался так быстро, и он никогда не видел его таким обаятельным и оживленным. Сияние глаз старика едва ли не освещало обеденный стол. Посрамленный, Халдейн уткнулся в десерт и сидел тихо, а отец разразился монологом.

— Вы коснулись одного соображения, которое мы в департаменте уже рассматривали — о неразумности полного исключения человеческого фактора из работы машин. Однажды на рассмотрение Совета поступило изобретение…

Халдейн отметил слова «…мы в департаменте»... Отец явно хорохорился. Обычно он говорил лишь «…в департаменте…».

Еще в гостиной, когда отец представлял их друг другу, она сказала:

— Гражданин, ваш отец говорит, что вы интересуетесь поэзией.

— Только как вспомогательным средством.

— Было бы трудно предположить, что вы бываете еще где-то, кроме лекций по математике.

Он входил в столовую с поющим сердцем и окрепшей верой в закон средних чисел. Пока он занимался ее поисками, она сама искала его на математических лекциях.

И сейчас, пока отец говорил, мысли Халдейна метались между математикой и аналитикой. Ее окружала атмосфера свежести, полуэфирной и полуземной, напоминавшей ему весеннюю траву, пробивающуюся между пятнами тающего снега, а живость мысли сияла в каждой черточке ее лица.

Она была логической невозможностью. Он не сомневался, что у нее есть печень и легкие, и все то, чему положено быть в грудной клетке, и что все это действует точно так же, как у любой другой девушки, но целое было больше суммы составляющих его частей.

Он попытался отвлечь внимание отца от девушки, наполнив его бокал вином.

Халдейн III отвлекся, только чтобы спросить:

— Не собираешься ли ты напоить меня, чтобы произвести впечатление на нашу гостью блеском своего ума, когда я усну?

— Может быть, ты хочешь воды вместо вина? — предложил он, чтобы предоставить отцу возможность собственного выбора. Его мало заботило, что будет пить отец.

Пока отец наблюдал за тем, как он наполняет его бокал, Хиликс сказала: