Коллектив авторов - Млечный Путь №2 (2) 2012 Страница 11

– Даже ваши противники признают, что вы очень сильный гипнотизер. Так что же вам мешает применить свой дар, чтобы выявить преступника?

– Вы понимаете, что говорите, молодая дама? Вы хотите, чтоб я нарушил врачебную этику?

– При чем здесь врачебная этика? Я же не уговариваю вас вредить больным с помощью гипноза. А вот поспрошать персонал и не дать возможность солгать вам – почему бы нет? Это никому не повредит, а только принесет пользу.

– Роль змеи-искусительницы вам совсем не идет. Ступайте и не пытайтесь больше проникнуть в клинику (величественно так, прямо «иди и не греши»). Тогда я не стану подавать в суд.

– Кстати о суде. Ламорис ведь может потребовать через суд денежной компенсации.

– Идите, я сказал! Вас проводят.

Либби и доктор Штейнберг дожидались за дверью. Вид у обоих был виноватый.

– Ты ведь не сердишься? – сладким голосом пропела моя школьная подруга.

– Ну что ты, – искренне ответила я.

– Вы очень добры, – сказал доктор.

Он ошибался. Я совсем не добра. Просто при моей работе привыкаешь не обольщаться насчет окружающих и относиться к ним снисходительно.

– Понимаете, я не мог обманывать профессора…

– Не стоит оправдываться. Идемте, – на лестнице я спросила: – Вы ведь слышали, что я говорила профессору?

– Да. По правде говоря, Ламорис грозил судебным иском, и профессор этого опасается. Дело даже не в том, что ему придется заплатить, а в том, что труд жизни профессора будет дискредитирован, и мы лишимся пациентов.

– Я не об этом, доктор. Я о возможности использовать гипноз. Профессор прислушается к вам. Подумайте об этом, когда Ламорис заявится вновь. Не исключено, что именно он измыслил интригу, чтоб избавиться от жены, да еще и обогатиться за ваш счет.

Они выпустили меня с главного входа, и Патрик кивнул мне при этом, как старой знакомой. Доктор проводил меня до ворот, и в глубине души я была ему благодарна. Ну не нравился мне этот сад, и все. И не говорить же благоразумному доктору Штейнбергу, что у меня бабушка из Карнионы, а тамошние жители чувствительны к некоторым вещам.

Профессор Сеголен сказал, что я не гожусь на роль змеи-искусительницы. Черта с два он понимает в искусителях. Или путает их с обольстителями-обольстительницами. Тут главное – вовремя и к месту бросить зерно, и оно точно прорастет. Сам проф в силу собственной честности не додумался бы применить даденный ему от природы дар не по прямому назначению. Но чуть подтолкни его в правильном направлении – он непременно соблазнится, как ребенок новой игрушкой. Убедит себя, что это ради блага его же пациентов. Конечно, не сразу, надо несколько дней, чтоб он дозрел. А пока можно было заняться своей непосредственной работой – и кое-что выяснить относительно упомянутых в книгах фигурантов.

А потом ко мне пришла Либби. Смущение ее давно испарилось, она знала, что я не лицемерила, сказав, что не сержусь.

– Проф хочет тебя видеть, – сказала она. – Ему Ролли напел, что ты в истории хорошо сечешь, очень складно все про виконтессу объяснила, какая она была на голову больная и про то, как хотела в круглой комнате спрятаться. Вот он и велел тебя позвать, может, ты еще что про это дело читала.

– Отчего же нет? – Мне всегда было недолго собраться. Сегодня погода была хмурая, следовало к жакету прибавить пелерину и водрузить на голову шляпу.

По пути я бросила:

– Он опрашивал персонал?

– Ну да… сразу после того начал, как этот Ламорис приходил, скотина жадная. Проф долго с ним толковал наедине. А потом начал всех вызывать и беседы водить. И Ролли при нем.

Вот, значит, как. Скорее всего, Штейнберг подбросил шефу идейку, что все безобразия могут быть хитроумным планом пароходчика – убрать жену и деньги получить за это.

Я, кстати, вовсе не была уверена, что Ламорис – преступный интриган. Так же, как не уверена, что сторож – исполнитель его черных замыслов. Может, да, а может – нет. Говорю же – я не обольщаюсь насчет людей.

Итак, Ламорис затребовал компенсацию и вывел профессора из себя – то ли сумму непомерную заломил, то ли вел себя слишком нагло. И доктор не устоял перед искушением. А потом вошел во вкус.

Очень похоже на правду. Только из этого следует, что Ламорис, может, и жадный наглец, но в преступлении не повинен. Иначе не потребовалось бы допрашивать остальных.

Что ж, не будем забегать вперед.

Я впервые посещала клинику Сеголена открыто. Не могу сказать «и при свете дня» – время клонилось к вечеру, но все равно, раньше, чем в прошлые разы.

По этой же причине у дверей дежурил не Патрик, а другой охранник. Очевидно, его предупредили, что Либби приведет посетительницу, и он ни о чем не спрашивал.

– Нам в демонстрационную, – сказала моя спутница. Как будто я уже была курсе, где у них тут что.

Как выглядит демонстрационный кабинет, я могла себе представить по описаниям в разных статьях – Сеголен охотно давал открытые сеансы, доказывая преимущества своей методы. Так оно и было – очень большая комната на первом этаже, скорее даже зал. Впечатление усиливали возвышение, на котором проф проводил свои демонстрации, и несколько рядов кресел у противоположной стены. Сам профессор и занимал одно из зрительских мест. А на демонстрационной эстраде стоял доктор Штейнберг. На середину зала были выдвинуты два стула спинками друг к другу. И на одном из них восседал Патрик. Другой пустовал.

– Хорошо, что вы не промедлили, – сказал профессор. – Сестра Декс, сходите за старшей сестрой Херлихи.

Либби подчинилась. Патрик, что характерно, никак не отреагировал на мое появление. Зато Штейнберг слегка наклонил голову в знак приветствия.

Я медлила высказываться. Нужно было подобрать правильные слова, чтоб не выдать ничьих тайн и не оскорбить ничьего самолюбия.

– Вам удалось установить виновных, профессор? – наконец спросила я.

– Я провел некоторые исследования. Не могу сказать, что совсем безрезультатно, однако в качестве побочного эффекта столкнулся с неким феноменом, покуда непонятным. Возможно, вы, благодаря знакомству с историей этого дома, поможете прояснить его природу. – Он перехватил мой взгляд на Патрика. – Пусть вас не смущает присутствие сторожа. Он будет участвовать в демонстрации. Садитесь и смотрите.

Я заняла место в зрительском ряду.

– Вам приходилось когда-либо слышать о таком явлении как трансферт ?

– Нет.

Вообще-то я знала, что так называется банковская операция, но сомневалась, что профессор именно ее имел в виду.

– Это опыт, впервые проведенный профессором Шарко в лечебнице Сальпетриер. Первоначально он заключался в следующем. Двое пациентов находятся в близком контакте, но не видят друг друга и подвергаются гипнотизации. К больному органу одного из пациентов прикладывается магнит, а затем переносится на аналогичную часть тела другого пациента. Шарко установил, что боль у первого пациента исчезает и возникает у второго, как бы переносится на него. Однако я развил этот эксперимент…