Ольга Кузнецова - Медленный солнечный ветер Страница 11

— Ну, разве это не замечательно? — не переставала она. — Отец столько сил вложил в этот проект. Он представлял его вместе с сенатом перед мировым содружеством, а теперь его наградили медалью за служение Отечеству!

Он не вслушивался в щебет девушки — для него это было не так важно. Дарко смотрел на то, как редкие лучи солнца попадают на ее руки и мягко мерцают. Он не мог оторвать взгляда от ее босых ног, от ее гладкой кожи и от ее сияющих лунным светом глаз.

— Ты прекрасна, Эва, — прошептал он одними губами, и она внезапно прекратила свой радостный танец.

Что-то в ее лице мгновенно переменилось, и Дарко уловил, как какая-то глубокая мысль промелькнула в ее зрачках. Эва моргнула.

Она не ответила, хотя она всегда была странной. С тех пор, как он с ней познакомился на приеме у министра, он никак не мог ее разгадать. Эва была свободным ветром — она делала только то, что хотела, ее невозможно было заставить что-то делать. А еще ее невозможно было не любить.

Дарко сделал ей предложение, когда встретил ее на площади у фонтана. Эва куда-то спешила, а он не хотел, чтобы она уходила. Слова вырвались у него как-то сами собой, невольно. Все получилось так неожиданно, спонтанно, а ведь до этого никто из них даже не признался друг другу в своих чувствах.

Он боялся, что Эва откажет ему, но, согласившись, она лишь в тысячный раз удивила его своей непредсказуемостью.

Реальная Эва замерла у открытого окна, разглядывая спешащих на улице людей. Она больше не улыбалась, и если бы он не знал ее так хорошо, он бы подумал, что чем-то расстроил ее.

Наконец, она заговорила:

— Дарко, ты никогда не думал о том, что будет завтра? Вдруг, завтра что-то в тебе изменится? Изменится во мне?

— К чему ты клонишь?

— Ты можешь разлюбить меня, Дарко. Ты не задумывался, что со мной ты, может быть, будешь несчастлив?

— Ты говоришь глупости, Эва, — возразил он, но в ее черных как ночь глазах промелькнула грусть.

Он не представлял себя без нее. Ему даже в голову не приходило, что он хотя бы день проведет, не прикасаясь к ее черным вьющимся волосам — на ощупь, словно шелк. Он не знал, как проживет без ее улыбки, без ее порой необъяснимых выходок. Дарко всегда привык жить по правилам, а она со своим безрассудством дополняла его. Эва была его идеальной девушкой, он понял это в тот момент, как только увидел ее.

— А вдруг… Вдруг ты когда-нибудь полюбишь другую? — сорвалось с ее губ. Судя по тому, как побелели костяшки ее пальцев, внутри нее бушевал целый ураган.

— Такого никогда не случится, — немного резковатым тоном ответил он. Дарко действительно недоумевал, как Эва смогла дойти до таких мыслей. Но это же была Эва, и этим было все сказано.

Она осторожно подошла к нему и прикоснулась кончиками пальцев теплой руки к его лбу.

— Ничто не длится вечно. — Губы Эвы тронула грустная улыбка. — И любовь, Дарко, и человеческая жизнь.

— Я буду любить тебя вечно, — абсолютно искренне пообещал он, но Эва лишь качнула головой.

— Не торопись давать обещаний, — прошептала она и крепко прижалась к его губам. На вкус ее губы были как терпкое выдержанное вино, которое лишь хорошеет с годами. Дарко понимал, что второй такой девушки в мире не существует, и он хотел быть с ней каждое мгновение, каждую секунду, всю свою оставшуюся жизнь.

Теперь, глядя вслед удаляющейся Димитрии, он думал, что, возможно, Эва тогда каким-то образом знала, что жить ей осталось совсем недолго. Она предчувствовала. Но почему тогда не сказала ему, ограничиваясь туманными намеками? Дарко никогда не понимал Эву, но то, что она так быстро покинула его, возбуждало в нем беспричинную ярость. Почему именно она? Почему Посланцы не забрали его?

Даже если бы они оставили ее в живых, для него она бы все равно была уже как будто мертва. Те, кто отправляются на Венеру, обратно уже не возвращаются. Дарко слышал, что Посланцы экспериментируют с генами и пытаются создать гибрид человека и существа их расы. Доходили слухи, что особенных успехов в этом деле Посланцы пока не достигли, но это значило пока только то, что погибло невероятное множество людей от поставленных над ними опытов.

Какая-то часть Дарко при этом понимала, что Эва тогда была абсолютно права, но он не хотел в это верить. Он смотрел на маленький силуэт этой одинокой девочки, которой удалось спастись в разгромленном городе, и пытался подавить себе голос своей погибшей невесты, говоривший ему о том, что он должен уже был, наконец, перестать терзать себя. Дарко хотел помочь Димитрии, он и вправду хотел, но последнее, на что он готов был пойти, это отдать ее в лапы Посланцев. Он не сказал девушке о том, что под крыло этих тварей попадали только особи мужского пола, потому что и сам на одно мгновение мечтал поверить, что у Димитрии был шанс спастись. Дарко обманывал не только ее — он обманывал еще и самого себя.

Внезапно что-то темное мелькнуло за соседним домом, точно какая быстрая тень. Что-то подсказывало Дарко, что в пустом городе навряд ли найдется затерявшийся олененок. После повысившегося уровня радиации животные вообще практически перестали размножаться, так что по сравнению с ними беженцы оказались более способными к выживанию.

Тень резко дернулась в сторону подъезда, в котором скрылась Димитрия, и Дарко инстинктивно напрягся. Рукой мужчина нащупал прикрепленный к ремню чехол с пистолетом и медленно двинулся по узенькой Дражской улочке. Губы Дарко сжались в одну прямую линию, а глаза превратились в две маленькие щелочки. Инстинктивно он чувствовал, что происходит что-то не то.

Несмотря на то, что на улице было еще довольно-таки прохладно, в подъезде дома, в котором жила Димитрия, было сыро и душно. Дарко с трудом размеренно вдыхал пыльный воздух и что было сил напрягал слух. Человек — существо? — пробравшийся вслед за девушкой действовал аккуратно, но было понятно, что, даже очень стараясь, он все равно был громоздок и неуклюж — настолько громко раздавалось эхо от его тяжелых шагов.

Мужчина не знал, в какой квартире жила Димитрия, но нетрудно было догадаться, что таинственный гость направился именно к ней. На последнем этаже послышался долгий скрип открывающейся двери, и Дарко резко вскинул голову, готовя к действию зажатый в руке пистолет. Если существо, за которым Дарко сейчас охотился, беженец, то стрелять нужно было сразу и точно в цель. Радиация привнесла в человеческую жизнь не только разного рода неприятности, но и более устойчивую восприимчивость организма к повреждениям — как внешним, так и внутренним. Только прямое попадание в сердце могло быть бесспорной гарантией того, что беженец наверняка умрет. И Дарко знал всю эту теорию не понаслышке. Сначала ему было тяжело убивать людей, хотя, по сути, они уже не были людьми как таковыми. В каждой оскалившей зубы девушке он видел свою невесту, а в каждом мужчине, яростно защищающем свою подругу, — самого себя. Но, как и эти мужчины пытались защитить своих подруг, Эву спасти ему тогда так и не удалось.