Пол Левинсон - Дело о менделевской лампе Страница 11

Я залпом выпил содержимое бутылочки и обвел взглядом амбар. Поразительное зрелище переднего края науки викторианской эпохи! Нечто подобное я видел в одной аптеке на гравюре девятнадцатого века. Одного этого вида вполне хватит, чтобы закружилась голова. И тут до меня дошло, что голова и в самом деле кружится. Что это, реакция на противоядие? Боже, а вдруг это все-таки яд? Нет… это не голова кружится, это какой-то странный свет… светлячки… свет мерцает… и на удивление знакомо…

Вдруг я услышал голос Лэппа, он с кем-то спорил.

Сара!

- Здесь менделевская бомба, - торопливо сообщила она. - Прошу вас, быстрее уходите.

Лэпп с отчаянием обвел взглядом амбар, посмотрел на Сару и наконец кивнул.

- Она права, - подтвердил он, обращаясь ко мне. - Нам надо поторопиться. - Схватив Сару за руку, он повлек ее к выходу, призывно махнув и мне.

Эймос, обняв за талию Лори, уже быстро шагал к двери. Вбежавшие в амбар люди засуетились, хватая клетки и выбегая с ними наружу.

- Нет! Погодите. - Меня озарила идея.

- Доктор, пожалуйста, - настаивал Лэпп. - Нужно уходить, и как можно быстрее.

- Не нужно. Я знаю, как остановить бомбу. Лэпп решительно покачал головой:

- Уверяю вас, нам неизвестно, как это можно сделать. И у нас осталось минут семь, максимум восемь. Амбар мы сможем построить заново. Но людей нам не воскресить.

Сара взглянула на меня с мольбой.

- Нет, - настаивал я, глядя мимо Сары на Лэппа. - Вы намерены и впредь убегать от врагов, позволяя им жечь все, что вздумается? В этом амбаре сосредоточены плоды многолетнего труда. А бомбу я смогу обезвредить.

Лэпп остановился, пристально глядя на меня.

- Ладно, сделаем так, - предложил я. - Вы все отсюда выйдете. А я займусь бомбой, призвав на помощь свою науку, и уже потом мы все обсудим, хорошо? Только дайте мне взяться за дело.

Лэпп подал знак своим людям.

- Уведите ее, - приказал он и передал Сару большому угрюмому мужчине с бородой, тронутой сединой. Она пыталась сопротивляться, но их весовые категории были слишком разными.

Прищурившись, Лэпп посмотрел на мерцающих светлячков. Сейчас стало легче различать отдельных насекомых, словно их метаморфоза в живую бомбу сделала ячейки сетки крупнее.

- Я тоже останусь, - заявил он, поворачиваясь ко мне.- Даю вам две минуты, а потом вытащу за шиворот… Так что же может предложить ваша наука?

- Ничего уникального, - сообщил я, вытаскивая из кармана галогенный фонарик. - Это ведь светлячки, правильно? И если они сохранили известные мне особенности семейства Lampyridae, то начинают светиться лишь после заката, когда заходит солнце. Они же ночные насекомые. А днем, купаясь в дневном свете, они ничем не отличаются от прочих. Вот я и решил произвести необходимую настройку.

Я включил фонарик на полную мощность и направил луч на фонтан клубящегося звездного света, который уже приобрел гораздо более резкий оттенок, напоминая отвратительное освещение над столом для вскрытия. Я поливал насекомых дневным светом больше минуты, но ничего не происходило. Мельтешение продолжалось, а резкий оттенок их свечения даже усилился.

- Доктор, нам больше нельзя здесь оставаться, - сказал Лэпп.

Я вздохнул, закрыл глаза, потом открыл. Галогенный фонарик должен был сработать - прекратить свечение хотя бы нескольких особей, потом - других, все больше и больше нарушая наложение вспышек. Я уставился на фонтан. Глаза начали уставать, я различал насекомых уже не столь ясно, как несколько секунд назад…

Ну конечно!

Я стал хуже их видеть, потому что свет потускнел!

Теперь сомнений не осталось. Эффект непрерывности свечения нарушился, и весь амбар словно замерцал, а каждая последующая вспышка становилась слабее предыдущей… Я не отводил луч фонарика, и вскоре он стал единственным источником света.

Тяжелая ладонь Лэппа опустилась мне на плечо:

- Мы перед вами в долгу, доктор. Я едва не совершил дурацкую ошибку, закрыв разум для источника знания, которого не понимаю.

- Вечный парадокс Платона, - прокомментировал я.

- Что?

- Вам необходимо некое знание, чтобы распознать другое знание. Тогда откуда же взялось первоначальное знание? - Я улыбнулся. - Мудрость древнего философа - я частенько с ним советуюсь. Хотя, наверное, у вас с ним гораздо больше общего.

Лэпп кивнул:

- Спасибо, что поделились с нами своей догадкой, которая была очевидна, но до сих пор лежала под спудом. Отныне менделевские бомбы перестанут представлять для нас прежнюю угрозу. Заметив мерцание, мы просто зальем все вокруг светом. Обычным дневным светом.

- А по вечерам вам хватит фонарика - он ведь на батарейках, и у вас не будет нужды обращаться в электрические компании, - добавил я. - Вот видите, я тоже кое-что узнал о вашей культуре.

- Не сомневаюсь, доктор, - улыбнулся Лэпп. - И, полагаю, нам сейчас ничего не грозит.

- Верно, но все же хорошо, что Сара Фишер на сей раз предупредила вас вовремя.

Разумеется, враги Джона Лэппа и Эймоса Штольцфуса примутся за селекцию новых видов дьявольского оружия. В подобных сражениях чистой и окончательной победы не бывает. Но зато опасность менделевских бомб уменьшится. Пожалуй, я дал им средство экстренной борьбы с огненными светлячками - несовершенное, конечно, но и это гораздо лучше, чем ничего.

И еще я был рад поступку Сары Фишер. Она приехала к амбару предупредить нас - заявила, что хочет покончить с убийствами. И еще она сказала, что не причастна к смерти Мо и Якоба, но больше не может находиться рядом с теми, кто потенциально готов к убийству. А мне она рассказала об аллергенах-раздражителях, чтобы о них узнал весь мир. И мне хочется ей верить.

Я подумывал о том, чтобы позвонить в полицию и заявить на Сару, но какой в том смысл? У меня против нее нет абсолютно никаких улик. Ведь даже если именно она установила менделевскую бомбу в амбаре Джона Лэппа, я не смог бы доказать истину. У меня не нашлось бы ни одного свидетеля: люди Джона Лэппа не желали раскрывать тайну светящейся взрывчатки чужакам. О показаниях в суде я и не говорю. Нет уж, спасибо. Меня и так уже не раз выставляли посмешищем.

Лэпп сказал мне, что у них есть нечто вроде гуманитарной программы для таких, как Сара, и они помогут ей снова обрести корни. А ей это необходимо. Ведь сейчас она женщина без общества, изгнанная обеими сторонами. Худшее, что могло случиться с человеком, имеющим такое происхождение, как у Сары. И хорошо, что Джон Лэпп и Эймос Штольцфус желают дать ей второй шанс, как огонек надежды, - быть может, это и есть реальное предназначение менделевских ламп.

Я опустил стекло, собираясь заплатить пошлину за проезд через мост имени Джорджа Вашингтона. Должен признать, мне было приятно снова усесться в свою потрепанную машину. Корина решила переехать с девочками в Калифорнию. Я произнес несколько слов на похоронах Мо, а сейчас его маленькая семья в безопасности и летит на запад. Не могу похвастаться, что отдал убийц друга в руки правосудия, но все же я сумел вставить палку в колеса их замысла. Лори поцеловала Эймоса на прощание и пообещала, что еще приедет повидаться с ним, уж на Рождество точно…