Олег Койцан - История Разума в галактике. Человек. Женщина: Исповедь Истерички. Страница 11

Я раньше остальных преодолела секунды растерянности, и бросилась к Владимиру первой из нас. Поравнялась и обошла неподвижную Ольгу, обогнула Женьку, – он сорвался с места следом за мной. И все-таки: Незнакомец оказался возле Вовки быстрее нас – как будто у него были глаза на спине. Он не видел падения Владимира, но он, как всегда, был готов ко всему, а мы – нет. Был готов, хотя мог видеть только столбы поднятой нами пыли, и лишь по ним имел возможность оценивать происходящее позади себя. Просто он был готов ко всему. Он контролировал ситуацию. Он был готов. Он пронесся мимо Сашки. Встал перед нами, у нас на пути. Повелительным жестом загородил нам дорогу – остановился, оттолкнул нас, жестом. И мы, даже в эти безумные мгновения, непоколебимо подчинились его решительности, его безоговорочному авторитету, – ЕГО ВОЛЕ. Сашка успел повернуться к нам лицом, но, на миг сбитый с толку, остался стоять столбом. А потом стало поздно спешить. А что мы могли сделать?! Чем помочь?! Ведь не драться же с Ним. В наших-то ветхих комбинезонах, состряпанных, к тому же, со слепыми, без перчаток, рукавами.

Остановив нас, Незнакомец с расчетливой осторожностью склонился над Володей. Вовик споткнулся о небольшой скальный выступ – каменное ребро, обычно целиком скрытое в пухлой пылевой толще, но теперь показавшееся из-под потревоженной пыли. Упал лицом вниз. Всем своим весом и тяжестью рюкзака ударился о голый камень: приложился грудью об оплывший остекленевший каменный лоб – скальную плиту, выступающую над твердой почвой и лежащую почти вровень с поверхностью пустыни, но все же чуть-чуть припорошенную сверху пылью – достаточно, что бы быть незаметной. И теперь Вовка – мой друг Вовка – лежал, беспомощно скрючившись.

Приняв решение, наш Незнакомец нагнулся ниже, ухватился за рюкзак. Стянул его с Володиных плеч, навьючил на себя. Вернулся к санкам, впрягся в лямки. И пошел. Опять возглавил наше шествие (по смерти; среди смерти).

Нам дико, немыслимо повезло: Вовка вдруг судорожно поджал ноги. Тяжело завозившись поднялся на карачки. С огромным усилием встал на ноги. Шатаясь, занял свое место в нашей веренице. И медленно побрел вперед. Как все мы.

Потом, бесконечность спустя, помню.

Меня разбудило то, что мы остановились. Перестали идти.[12] ОН ОСТАНОВИЛСЯ. Он вышел из нашей цепи, сошел с тропы, – бросил меня, покинул место идущего впереди, место ведущего и думающего. Это было нечестно. Нечестно ставить меня в такой тупик. Очень обидно и непонятно… Кажется…

Ладно, не разбираясь в тумане моих тогдашних эмоций: бесполезно для нас и, вообще, бессмысленно и безнадежно (этакая каша) – продолжим.

Оставив салазки поперек дороги, он вдруг пошел направо.

Кое-что я помню. Что-то я упустила. Не помню, когда и откуда он извлек колбу (как выяснилось много позже) толстого стекла, с широким горлышком и притертой резиновой пробкой. Не помню. Помню только, что он один ушел туда, где земля была уже не серой, а как свинец. (Кажется шагов двадцать направо, но не уверена, и не поручусь.) Помню как он присел там на корточки, лицом к нам, и зачерпнул этой колбой свинцового песку из-под ног.

Постепенно я … просыпалась. Точнее, во мне, постепенно, просыпался интерес к окружающему миру, к происходящему вокруг меня. И когда незнакомец, наконец вернулся к нам, я … (осознала, разглядела, поняла). То есть… Ладно, черт с ним. Я помню, что помню, – я помню это, а остальное – черт с ним. Он притащил нам живые споры Лишайника, – совершенно жизнеспособные, абсолютно ядовитые и очень радиоактивные.

Я помню. Когда вплотную к нам, наконец, приблизились скалы, и от ветра осталось жалкое дуновение, а между нами и скалами было еще полтораста шагов живого, дышащего, голодного царства лишайников – сотня метров смерти, – верной смерти, разделенной узким, и на глазах все сужающимся, тающим на глазах клином смерти вероятной: тропинкой из серой пыли, поглощаемой и справа, и слева неподвижно-спокойной гладью цвета свинца и цемента. И тогда, все, все впереди меня бросились бежать. Я, набрав полные легкие воздуха, рванулась следом. Не дыша, пробежала, пролетела в мертвом, неподвижном воздухе последние сто метров до скал. Бросились на камень. Преодолела, штурмом взяла каменную осыпь у их подножия. Оказалась на склоне – сначала пологий, потом все более крутой, но, все равно, почти не сложный подъем. Помню, как метались тени под ногами: вперед-назад, вперед-назад, назад-вперед – так, словно солнце взбесившись, скакало по небу с «Юга» на «Север» и с «Севера» на «Юг». Туда-сюда, сюда-туда, с одного полушария «планеты» на другое, и обратно, но не было ни возможности, ни времени задрать голову, взглянуть вверх. (А может, все это были галлюцинации? Одна гигантская галлюцинация?!) Две трети пути вверх позади, и тут же я наткнулась на бешенный, чуть не сбросивший меня вниз, порыв холодного ветра. (Что по моему разумению, в принципе невозможно! Откуда тут что берется!?)

Проползли последние метры, прорвались сквозь ветер, продрались наверх. Вывалились на каменное плато, увидели Незнакомца, умчавшегося вперед, устремились вдогонку. Увидели, как он опустошал одну из фляг, выливая вниз Лесной Сок. Увидели, как столкнул следом сани – целиком, вместе с поклажей. Видели, как бросился сам, и исчез в туче водяных брызг!

Брызг!? Больше, кажется, не было задавленных страхом, измочаленных усталостью людей. Мы с воплями кинулись следом! К нему и вниз. Свалились как были, в чем были в эту очищающую, освежающую прохладу. В тепловатую воду лужи, скопившейся в небольшой каменной чаше, скорей всего после прошлого ночного дождя – дензифицирующая ванна для шестерых и их скарба – окунулись с головой. Мальчишки здесь же, в воде, избавились от опротивевших рюкзаков, оставив их кувыркаться здесь же – в воде. Плевать! Истощенные, выползли на берег, совали ненавистные маски. Распластались на прохладном камне под освежающим ветерком.

Он выкарабкался на сушу следом за нами, оставив сани, рюкзаки в воде.

А плевать! Плевать, что сани утонули в воде с верхом, а рюкзаки неприкаянно дрейфовали по ее поверхности. Черт с ними! Ну их!

Он выкарабкался следом?! Именно в то мгновение я почувствовала… Нет! – Я душой ощутила: что он… он вовсе не бог, не сверхсущество, а человек. Всего лишь человек – пусть сильней, выносливей, стремительней любого из нас, – но человек.

Я задремала, почти уснула, когда его голос вернуть меня к мирским тревогам. Найти пещеру для ночлега?! Нет, нет! Это невозможно! Вставать и, еще куда-то идти! Это выше наших сил! Лучше уж умереть тут, быть съеденным не сходя с места, чем через силу тащиться еще куда-то.