Роберт Хайнлайн - Миры Роберта Хайнлайна. Книга 2 Страница 114

Первыми словами, которые я усвоил с помощью Мэмми, были «привет», «пока», «спасибо». Ей их хватало, чтобы выразить свою мысль; так человек может разговаривать только с чужим щенком.

Позже я начал воспринимать пение как речь. А Мэмми усваивала значения английских слов еще быстрее; она ведь целыми днями беседовала с Крошкой, когда они пребывали в плену.

Если легко понять «здравствуй» и «хорошо бы поесть», то изложить такие понятия, как, скажем, «гетеродин» и «аминокислоты» куда сложнее, пусть даже в языках собеседников и существуют схожие понятия. Когда же в языке одного из них нужной конструкции нет, беседа обрывается. Поэтому мне трудно было беседовать со своими медиками — я не понял бы их, даже если бы они говорили по-английски.

Колебательный контур, посылающий радиосигнал, производит лишь мертвую тишину, если только сигнал не поступает на другой контур, настроенный на те же колебания с целью их воспринимать. Меня же не включили на нужную частоту. Тем не менее я хорошо понимал их, если разговор не затрагивал профессиональных проблем.

Существа они были очень милые, охотно болтали и смеялись, друг к другу относились хорошо. Я с трудом отличал их друг от друга, за исключением Мэмми. Я, в свою очередь, узнал, что единственное различие, которое они видели между Крошкой и мной, заключалось в том, что я был болен, а она здорова. Но они различали друг друга легко; их разговоры переполняли музыкальные имена, и казалось, будто слушаешь «Петю и волка» или оперу Вагнера. У них был даже специальный лейтмотив для меня. Речь их звучала жизнерадостно и весело, как звуки яркого летнего рассвета.

Теперь, если услышу канарейку, то буду знать, о чем она поет, даже если сама она этого не знает.

Многое я узнавал от Крошки; ведь больничная койка не лучшее место для знакомства с планетой. Вега V была планетой с земной силой тяжести, с кислородной атмосферой, с циклом жизни, построенным на воде. Для землян она была не пригодна, потому что полуденное «солнце» могло испепелить человека ультрафиолетовыми лучами и потому что атмосфера содержала смертоносное для людей количество озона: немного озона бодрит и освежает, но если глотнуть чуть больше нормы, это все равно что выпить синильной кислоты. Моя комната кондиционировалась; веганцы могли в ней свободно дышать, но считали воздух безвкусным.

Многое я узнал, потому что Мэмми обратилась ко мне с просьбой: она хотела, чтобы я надиктовал подробный рассказ о том, как влип в эту историю. Потом она попросила меня рассказать все, что я знал о Земле и ее истории, о том, как земляне трудятся и уживаются вместе. Надо сказать, что ответить на эти вопросы и теперь мне сложно, так как не слишком много я знаю. Взять хотя бы древний Вавилон. Какое он оказал влияние на раннюю цивилизацию Египта? Я имел об этом самое туманное представление.

Возможно, Крошка справилась бы с этой задачей лучше, поскольку, как и мой отец, она всегда запоминает все, когда либо услышанное или прочитанное. Но им, наверно, оказалось не под силу заставить ее долго сидеть на одном месте, а я к своему все равно был прикован. Мэмми интересовалась этой информацией по тем же причинам, которые заставляют нас изучать австралийских аборигенов; она также хотела получить записи нашего языка. Была у нее и еще одна причина.

Дело мне выпало нелегкое, хотя ко мне прикрепили веганца, чтобы он помогал мне, когда у меня возникало желание работать, и который всегда прекращал работу, если я уставал. Я прозвал его «профессор Джозефус Яйцеголовый». Слово «профессор» более-менее подходит в данном случае, а имя его все равно буквами не запишешь. Для краткости я называл его «Джо», а он, обращаясь ко мне, высвистывал мотивчик, который по-ихнему означал «Клиффорд Рассел, обмороженное чудовище», Джо обладал столь же развитым даром понимания, как Мэмми. Но как объяснить такие понятия, как «тарифы» и «короли», существу, в истории которого никогда не было ни того ни другого? Английские слова казались бессмысленным шумом. Однако Джо изучал истории многих планет и народов и демонстрировал мне различные сценки на цветных стереоэкранах, пока мы не определяли вместе, о чем идет речь.

Мы продвигались вперед: я надиктовывал текст в серебристый шар, висящий подле рта, а Джо, свернувшись в клубочек, как кот, лежал на специальном возвышении, поднятом на уровень моей кровати, и диктовал в свой микрофон, делая заметки по ходу дела. Микрофон был устроен так, что его голос я слышал только тогда, когда он обращался ко мне.

Иногда Джо прекращал диктовать и показывал мне различные изображения, пытаясь выяснить, о чем шла речь. Изображения, казалось, появлялись прямо из воздуха, но так, чтобы мне было удобно: стоило мне повернуть голову, и они перемещались вслед за моим взглядом. Цветное стереотелевидение с абсолютно реальным, достоверным изображением. Что ж, дайте нам еще лет двадцать, и мы добьемся такого же результата.

Настоящее впечатление на меня произвела организация, которая за этим стояла. Я стал расспрашивать о ней Джо. Он пропел что-то в свой микрофон, и мы совершили быстрое турне по их «Библиотеке Конгресса».

Мой отец считает, что библиотечная наука лежит в основе всех наук, а ключом ко всем ним является математика; выживем мы или погибнем, по его мнению, зависит от того, как хорошо справятся со своим делом библиотекари. Мне библиотечная профессия романтичной не кажется, но, вероятно, папа высказал не очень очевидную истину.

В этой «библиотеке» были сотни, а то и тысячи веганцев, просматривающих изображения; перед каждым стояла серебристая сфера. Джо сказал, что они «рассказывают данные». Это соответствует карточкам для каталогов с той лишь разницей, что больше похоже на запись в человеческую память; девять десятых того здания занимал электронный мозг.

Я заметил треугольный значок, похожий на тот, который носила Мэмми, но его изображение быстро сменилось каким-то другим. Такой же значок, в отличие от своих сородичей, носил Джо, но я как-то не удосужился спросить, что он означает, так как созерцание этой невероятной «библиотеки» напомнило мне о кибернетике и мы уклонились от темы. Потом я решил, что это, наверное, знак принадлежности к ученым: ведь Мэмми выделялась интеллектом даже среди веганцев, а Джо от нее почти не отставал.

Когда Джо был уверен, что понял какое-нибудь английское слово, он приходил в восторг, как обласканный щенок. Он был преисполнен достоинства, но подобная реакция не считается для веганца неприличной. Если веганец замирает, то, значит, он либо обеспокоен, либо недоволен чем-нибудь.