Роберт Хайнлайн - Миры Роберта Хайнлайна. Книга 13 Страница 119

Кто-то сел рядом со мной. Я повернул голову, увидел Джедсона и вопросительно посмотрел на него.

— Пока ничего, — шепнул он. — Надо подождать. Ну а время можно убить и здесь. — Он отвернулся от меня и стал слушать.

Кто-то уже начла отвечать старому индюку.

— Господин спикер, если достопочтенный член этого собрания закончил свою речь… — (Я не совсем уловил, куда он выставил свою кандидатуру!) —…мне бы хотелось привлечь внимание присутствующих к отражению статуса стихий всех родов не только в законе Моисея, в римском праве и английском гражданском законодательстве, но и в решении апелляционного суда штата, граничащего с нашим на юге. Я убежден, что любой человек, хотя бы элементарно знакомый с юриспруденцией поймет, какой прецедент я имею в виду, и назову дело только снисходя к…

— Господин спикер! Я предлагаю изъять последний эпитет…

— Уловка, чтобы получить слово, — шепнул Джедсон.

— Намерен ли достопочтенный коллега намекнуть…

Так это и продолжалось. Я обернулся к Джедсону и спросил:

— Я что-то не понимаю этого типа, который сейчас выступает. Несколько минут назад он вопил что-то о коровах. Чего он опасается? Религиозных предрассудков?

— Отчасти. Он из очень консервативного избирательного округа. Но он связан с независимыми нефтяниками. Они не хотят, чтобы условия вырабатывались штатом, и предпочтут договариваться с гномами напрямую.

— Но его-то нефть почему интересует? В его округе ею и не пахнет!

— Да, но там есть реклама. Холдинговая компания, которая контролирует так называемых независимых нефтяников, владеет акциями Загородной рекламной корпорации. А это ему может очень пригодиться в предвыборной кампании.

Спикер посмотрел в нашу сторону и один из стражей порядка направился к нам. Мы замолчали. Кто-то потребовал соблюдать повестку дня, обсуждение нефтяного проекта было отложено, и собрание занялось одним из законопроектов о чародействе, который уже был рассмотрен комиссией. Закон сводился к требованию запретить все виды чародейства, магии и колдовства.

Его поддержал только предложивший, а он разразился филиппикой, очень ученой, но не слишком логичной. Он широко цитировал «Комментарии» Блекстоуна, ссылался на массачусетские процессы над ведьмами, а в заключение откинул голову, воздел дрожащий перст к небесам и возопил:

— «Ворожеи не оставляй в живых!» «Исход» двадцать два восемнадцать.

Никто не побеспокоился выступить с возражениями, закон тут же был поставлен на голосование без переклички и к моему полнейшему недоумению не получил ни единого голоса против. Я обернулся к Джедсону, и он улыбнулся выражению моего лица.

— Это ровно ничего не значит, Арчи, — произнес он вполголоса.

— Как?

— Этот депутат — пристяжная своей партии и вынужден был предложить этот закон, чтобы ублаготворить влиятельную часть своих избирателей.

— Ты хочешь сказать, что сам он в него не верит?

— Да нет, верит. Но знает, что это безнадежно. Видимо, было договорено, что закон пройдет на этой сессии нижней палаты, чтобы ему было чем помахать перед избирателями. А закон перейдет в сенатскую комиссию, где и утонет. Никто о нем больше не услышит.

Вероятно, я не совладал со своим голосом, потому что спикер поглядел на нас совсем уж грозно, после того как я охнул. Мы поторопились уйти.

В коридоре я спросил Джо, почему он вернулся так быстро.

— Он отказался наотрез, — ответил он. — Сказал, что не хочет рисковать и настраивать ассоциацию против себя.

— Значит, с нами покончено?

— Вовсе нет. После обеда мы с Сэлли поговорим с другим депутатом. У него сейчас заседание комиссии.

Мы отправились в ресторан, где Джедсон договорился встретиться с Сэлли Логан. Он заказал обед, а я попросил пару банок безалкогольного пива — и обязательно неоткупоренными. Я люблю выпить, но не терплю даже легкого опьянения. Как-то раз я заплатил за заклятое пиво, а подали мне что-то алкогольное. С тех пор я требую неоткупоренные банки и бутылки не открывать.

Я сидел, глядя в кружку, и размышлял над тем, чего наслушался в нижней палате, а главное — над попыткой запретить всякое чародейство. И чем больше размышлял, тем заманчивее мне представлялся такой закон. Страна ведь процветала в те дни, когда чародейство не приобрело популярности и не было поставлено на коммерческую основу. Оно причиняло много неприятностей и помимо нынешнего нашего столкновения с рэкетирами и монополистами. Я высказал свое мнение Джедсону, но он не согласился со мной.

Запреты, сказал он, никогда не приносили пользы ни в какой области. По закону или вопреки ему все, на что есть спрос, будет поставляться тем, кому оно требуется. Запретить чародейство — значит попросту расчистить дорогу всяким шарлатанам и черным колдунам.

— Я не хуже тебя сознаю отрицательные стороны чародейства, — продолжал он, — но это как огнестрельное оружие. Бесспорно, пистолеты открывают возможность почти для каждого убивать безнаказанно. Однако, едва они были изобретены, уже ничего нельзя было изменить. Оставалось только как-то выходить из положения. Закон Салливена и ему подобные не мешают преступникам носить оружие и пускать его в ход, они просто забрали оружие у порядочных людей.

Он помолчал.

— То же и с чародейством. Запретив его, ты отнимешь у законопослушных людей великие блага, которые дает знание великих законов оккультизма, но гнусные, вредоносные тайны, скрытые в черных и красных «Наставлениях», останутся доступными любому, кто не уважает законы и готов заплатить требуемую цену. Не верю, что с тысяча семьсот пятидесятого года по тысяча девятьсот пятидесятый, например, к черной магии прибегали реже, чем до этого времени или сейчас. Посмотри на Пенсильванию и край колдуний, посмотри на крайний Юг. Однако теперь мы пользуемся и благами белой магии.

В зал вошла Сэлли, увидела нас и села на диванчик.

— Фу-у… — вздохнула она с облегчением. — Еле пробралась через вестибюль! «Третья палата» явилась в полном составе. Никогда еще не видела их в таком количестве, и особенно женщин.

— Какая третья палата? — спросил я.

— Она говорит про лоббистов, Арчи, — объяснил Джедсон. — Я тоже заметил и бьюсь об заклад, две трети синтезированы.

— То-то мне показалось, что я почти никого из них прежде не видела, — согласилась Сэлли. — Но ты уверен, Джо?

— Не совсем. Но Боди согласился со мной. Он говорит, что женщины почти все мандраки или андроиды той или иной выделки. Настоящие женщины никогда не бывают столь безупречно красивыми… (да и такими покладистыми). Он сейчас проверяет их по моей просьбе.