Алексей Пехов - Тень ингениума Страница 12

Следующие несколько секунд, а возможно и минут, у меня просто вырезало из памяти. Вот я шел себе по улице, а теперь лежу среди раскиданных вокруг сотен плодов спелой хурмы и думаю, какого черта в меня влетел таран?

Мозг, к моему удивлению, работал как часы. Я трезво оценивал ситуацию, вполне себе представляя, какую часть пространства занимаю в этом гадком мире. Звуки я слышал, барабанные перепонки остались целы, и от ударной волны, отбросившей меня на пару ярдов в сторону от тротуара, я пострадал не сильно.

Впрочем, тут же пришлось пересмотреть свое мнение на этот счет, стоило лишь попытаться подняться. Ноги словно мне не принадлежали, меня «повело» в сторону, так что я решил повременить и посидеть. Лицо саднило, я приложил к правому виску ладонь, там болело сильнее всего, но кровь отсутствовала. Зато увидел, что из левого предплечья торчит похожий на иголку осколок. Я выдернул его, мысленно благодаря, что он достал меня уже на излете, а толстая ткань пальто послужила неплохой защитой. Я со злостью отбросил эту «занозу» в сторону и наконец-то увидел торговца фруктами. Ему повезло меньше, чем мне – осколок снес верхнюю часть черепа.

На том месте, где находился фургон, теперь распахнулся маленький филиал ада. Я не знаю, сколько в мобиль умудрились напихать мелинита, но рванул он знатно, точно армейский склад, в котором держали снаряды для главного калибра дредноутов. Жандармского поста больше не было. Остались лишь покореженные опоры, груда рваного железа, огромная воронка и бушующее по ее краям пламя.

Забор не выдержал взрыва и упал по всему периметру, открывая дорогу на мост. Казарме тоже не повезло, внешняя стена обрушилась вместе с крышей, большая часть улицы заполнилась пылью и дымом. О таких «мелочах», как выбитые стекла и витрины, повреждения фасадов соседних зданий, разбросанные кирпичи, я просто не говорю.

А еще были трупы. Слишком многие оказались близко к взрыву и попали под удар осколков и камней. Я поискал взглядом обогнавших меня девчонок и, разумеется, никого из них не увидел.

Вокруг меня творилось истинное зло. Люди создают его подобно тому, как муравьи строят муравейник, птицы поют, а совы ловят мышей. Это в нашей природе. И если честно, во мне тоже пробуждалось желание совершить зло тем, кто все устроил. Потому что мы чувствуем себя хорошо, делая плохо плохим людям.

Раненые кричали, кто-то катался по земле, стараясь сбить с одежды пламя. Многие, оглушенные взрывом так же, как и я, сидели на мостовой. Женщина стояла, опираясь левой рукой о стену бара, а вместо правой у нее была культя, из которой лилась кровь. Прежде чем я встал, к ней подбежал какой-то мужчина, положил на землю, начал накладывать жгут.

Жандарм с закоптевшим лицом за руки оттаскивал своего раненого товарища подальше от огня. Я решил помочь, взял человека за ноги, и мы, не сговариваясь, понесли его в переулок. Раненый беспрерывно ругался и был страшно бледен, но держался молодцом, несмотря на то что форма на его левом боку потемнела от крови.

Пивной мобиль-цистерна, чудом уцелевший, заурчал мотором – водитель намеревался свалить как можно дальше и быстрее.

– Проклятье! – сказал наш «пациент» и знаком попросил товарища зажечь папиросу. – Опять во мне дырка.

– Дай гляну, – предложил я.

Он отвернулся в сторону, не желая смотреть, что у него там, и ожидая самого худшего. Я расстегнул его китель, достал нож, взрезал промокшую рубашку. Чтобы как-то рассмотреть рану, второй жандарм снял шейный платок, протянул мне. Пока я сушил, раненый зашипел, ругнулся и затянулся папиросой.

– Ну?! – наконец не выдержал он.

– Сквозное, – сказал я. – Вышла близко к позвонкам.

– Ног не чувств…

Громкий винтовочный выстрел прервал его фразу. Пуля, прошедшая рядом с моим плечом, угодила жандарму в грудину так, что все тело содрогнулось. Дальше я уже не смотрел, так как загрохотало по всей улице, вокруг засвистело, и надо было спасать свою шкуру. Помочь я больше не мог, попадание оказалось смертельным.

Стреляли часто и с удовольствием, словно какой-то подросток наконец добрался до своей заветной мечты – оружия и теперь просаживал патрон за патроном, ничуть их не жалея. Редкое, сухое, пистолетное гавканье почти терялось в хлестких винтовочных рыках и внезапном деловитом механическом вое автоматов. Эхо выстрелов, множась, отражалось от стен зданий, металось по переулкам, словно стая испуганных летучих мышей. Несколько пуль залетели к нам в проулок, выбив темно-красную пыль из кирпичей, и я пригнулся еще ниже, думая, что надо выбираться.

Когда я достал «Стук», жандарм, с которым я тащил его уже мертвого товарища, направил на меня свой пистолет.

– Эй! – сказал я ему. – Если бы я был с ними, то не стал помогать тебе.

С кем «с ними» мы оба не знали, но прекрасно друг друга поняли.

Он был моим ровесником, а значит лишен в какой-то мере романтики юношей, готовых верить в добрые намерения всех тех, кто внезапно оказывается с ним рядом. Доверять вооруженному незнакомцу, когда только что кто-то напал на пост, поворачиваться к нему спиной и так рисковать?

Это глупо.

Суровые времена требуют жестоких действий. Даже если есть шанс, что рядом с тобой хорошие люди. Я целиком и полностью его понимал, и, не скрою, велик шанс, что поступил бы точно так же. Он выстрелил мне прямо в лоб с хладнокровием человека, прошедшего войну и не очень-то ценившего жизни незнакомых людей.

Его пистолет лишь сухо щелкнул. Соображали мы оба быстро, он сделал шаг назад, одновременно передергивая затвор, выбрасывая испорченный патрон, а я, наоборот, шаг к нему. Я сбил его правую руку предплечьем левой, так, что грохнуло у меня над ухом, подарив противный звон, и засадил рукояткой «Стука» ему в скулу, в последний момент отказавшись от удара в висок.

Жандарм рухнул с разбитым лицом на землю, но оружие не выпустил, и я наступил ему ногой на запястье, с трудом сдерживаясь, чтобы от души не добавить по ребрам. Как бы я ни понимал его поступок, этот сукин сын чуть не отправил меня к праотцам.

Его пистолет я убрал в карман пальто и приставил свой ему ко лбу, пока жандарм не догадался взяться за саблю или шоковую дубинку. Несмотря на не слишком удачно складывающуюся для него ситуацию, смотрел он на меня волком. Достойно уважения. Парень не трус.

– Попробуем еще раз. В последний. Я не с ними и просто хочу выбраться. Кивни, если понял.

Он кивнул, и я убрал «Стук» подальше от его лица, видя, как злость в его глазах гаснет. Острый край рукоятки рассек сержанту кожу, по щеке обильно текла кровь, и он мрачно вытер ее рукавом кителя, поинтересовавшись:

– Что теперь?

Я все еще не собирался поворачиваться к нему спиной:

– Тебе не кажется, что надо это остановить?

Сержант кивнул:

– Надо. Ты что, готов помочь?

– А то. У меня активная гражданская позиция.

Он лишь хмыкнул и протянул руку, желая забрать пистолет назад. Видя мое скептическое выражение лица, сказал:

– Я не держу зла. А без оружия далеко мы не уйдем.

– Извини. Придется тебе какое-то время обойтись без него. Не привык доверять словам незнакомых людей.

– Я представитель закона…

– Который только что едва не шлепнул гражданского, не разобравшись. Будем спорить, пока они не опустили мост и не открыли контаги дорогу в Риерту?

Сержант скрипнул зубами, показал на противоположный проулок:

– Сперва доберемся туда. Там мои. А дальше… Дальше решим. Молись, чтобы тебя не подстрелили, иностранец.

Не ожидая от меня никакого подтверждения, пригнувшись, он бросился через улицу. Я отставал от него буквально на шаг. Нас заметили через несколько секунд, но не успели перенести огонь, а пули прошли гораздо выше, чем требовалось.

Здесь держали оборону пятеро жандармов. Один из них, с гладко выбритыми щеками, в чине лейтенанта, перезаряжая барабан легкого револьвера, хмуро спросил у сержанта:

– Твой новый друг?

– Да, сэр.

– Тогда бери его и Демпси. Избавьтесь от стрелка, пока мы сдерживаем тех, кто прорывается через Сапожную. Он не дает никому выбраться из казармы. Шевелись!

Никаких разглагольствований. Лишних вопросов. Сомнений. И траты времени.

– Да, сэр.

Сержант вновь протянул руку, и я с неохотой вернул ему пистолет.

Угадать, сколько было нападавших, не представлялось возможным. Сперва я думал, что человек пятнадцать, но, судя по частоте стрельбы, их явно больше сорока. И я очень надеялся, что никто из моих знакомых не принимал участия в разворачивающемся безумии.

Действовали заговорщики не как романтичные студенты, начитавшиеся революционных книжек и обменявшие карманные часы на дешевый револьвер в ближайшем ломбарде. Они были достаточно опытны и профессиональны для того, чтобы организовать грамотную атаку и построить оборону. Их подготовка впечатляла.

Взрыв был лишь началом спланированной операции – способом устранения первого препятствия на пути к мосту. Люди, которые собирались возле бара, чтобы попить пива, оказались совсем не дружелюбными ребятами. Теперь они превратили питейное заведение в опорный пункт, стреляя из окон в тех жандармов, что пытались выйти из полуразвалившейся казармы.