Михаил Ахманов - Меч над пропастью Страница 12

– Колдун! Вот это годится! – Ивар повеселел. – И время подходящее, хватит для адаптации! Даешь колдуна!

– Вы считаете, что у него интеллект выше, чем у колокольного мастера? – с сомнением вымолвил Мозг. – Мои познания в сфере колдовства ограничены, поскольку у кни'лина нет подобных суеверий. Но я справился в компьютере базы и понял, что колдуны – опасный народ.

– Бог не выдаст, свинья не съест, – произнес Тревельян на древнерусском. – Пойду-ка я спать, а ты давай работай. Преображайся в скакуна.

– Если позволите, эмиссар… один вопрос…

– Да?

– Этот вождь кочевников, Серый Трубач… Странное имя, вы не находите?

– Не имя, а титул, – пояснил Ивар. – Взгляни на меня – видишь, моя кожа сероватого оттенка? Пески пустыни здесь тоже серые, и этот цвет у шас-га считается священным. Ну а Трубач… – Разинув пасть, он испустил трубный вопль. – Так предводитель сзывает воинов на битву, и чем громче он орет, тем больше у него бойцов. Серый Трубач не просто вождь, он великий властитель, каких в степи давно уже не было. Но мы его укоротим.

– Надеюсь, – буркнул трафор и свернул карту.

Тревельян отправился в спальный отсек, осмотрел, раздевшись, свое лицо и тело и остался доволен. Потом включил тихую музыку и уснул. Приснилась ему Анна, но не рыжий планетолог Веронезе, а юная Анна Кей, когда-то летевшая на том же транспорте, который доставил Ивара на Равану. Там была целая галерея голограмм бывших пассажиров, готовых пообщаться с одиноким странником, и Анна показалась Ивару приятнее всех – может быть, он даже в нее влюбился. Тридцать два года назад она отправилась с Ваала на Данвейт вместе с группой экскурсантов, студентов Ваальского колледжа древней истории. Девятнадцать лет, нежное светлое личико, белокурые локоны и тонкая изящная фигурка… Очаровательная девушка! Беседуя с ней, Ивар забывал, что, в сущности, говорит с машиной, с корабельным компьютером, запечатлевшим ее облик и голос.

Когда-нибудь он ее разыщет… непременно разыщет… А пока она являлась в снах, улыбалась Ивару, говорила с ним, но, пробудившись, он не мог припомнить ни слова.

Кимбел Киннисон, один из основателей ФРИК и его первый консул, являлся выдающимся ксенологом, чьи заслуги столь значительны, что его сознание увековечено в памятном кристалле (см. биографию в Приложении 1). Проанализировав неудачи, постигшие Фонд на Руинах, Горькой Ягоде и в других мирах, вступивших на технологическую стадию, Киннисон обогатил теорию прогрессорства понятиями о интравертных и экстравертных культурах. Первые не обладают истинным представлением о Вселенной и существуют в сфере религиозно-мифических понятий – так, например, собственная планета, небесные светила и силы природы представляются им божествами либо продуктом волеизъявления единого Бога-Вседержителя. Такие архаические культуры, подобные земному Средневековью и античности, в принципе допускают вмешательство со стороны ФРИК, ибо все непонятное, загадочное воспринимается ими как действия божества, как посланные им испытания или как козни дьявола. Сталкиваясь с прогрессорами высшей цивилизации, они не испытывают культурного шока и, при разумной модификации их религиозных догматов, хорошо поддаются воздействию извне. Культуры второго, более высокого уровня уже обретаются в реальном мире, то есть имеют верные понятия о планетах, звездах и Галактике; как правило, они стоят на пороге технической революции или уже вступили в нее и активно используют все ресурсы своей планеты, даже находящиеся в удаленных местах. Подобные культуры, лишенные защитной оболочки мифологем, могут осознать и правильно идентифицировать внешнее воздействие. К тому же они весьма прагматичны и стараются обратить любое действие ФРИК к выгоде той или иной страны, того или иного социального слоя. Результатом обычно является общепланетная война, глобальная катастрофа и всеобщая гибель. Технологический, социальный и психологический уровень, разделяющий два типа описанных выше культур, называется Порогом Киннисона. Культуры, превосходящие этот порог, нельзя прогрессировать.

Глава 3. Северная степь

Занимался белый рассвет, и лучи Ракшаса стремительно слизывали с небес последние звезды. Они были немногочисленными – Асур и Ракшас находились вблизи Провала, гигантской бездны, разделявшей две галактические ветви, Рукав Ориона с Солнечной системой и Рукав Персея, где лежали владения бино фаата, древних врагов человечества. Провал являлся главным украшением ночей Раваны – длинная полоса тьмы, окаймленная по краям редкими светящимися точками. Но все же их было больше, чем в небе Хтона, где, в компании киборга-биоморфа, остался командор.

Вспомнив о нем, Тревельян вздохнул и прищурился – первые лучи белого светила слепили глаза, зной становился все злее и сильнее, заставляя медицинский имплант выбрасывать регулирующие теплообмен гормоны. Небо быстро блекло, приобретая серовато-желтый оттенок, от скал протянулись длинные тени, и ветер, предвестник утра, пробудился и начал гонять туда-сюда вихри пыли и песчинок.

Ивар сидел на камне среди огромной, простиравшейся от горизонта до горизонта пустоши, и наблюдал, как трафор преображается в рогатого скакуна. Это было чудище устрашающего вида размером с крупного буйвола, с такой же темной, лишенной шерсти кожей и парой остроконечных рогов. На этом сходство с земным травоядным кончалось. Скакун имел плоскую морду, словно бы сдавленную сверху и снизу, массивные челюсти с довольно острыми зубами, ноздрю, в которую можно было засунуть кулак, и пару маленьких глазок, горевших дьявольским огнем. Толстые мощные ноги переходили в когтистые ороговевшие пальцы, шея выглядела слишком короткой по сравнению с туловищем, зато хвост был длинным и свисал едва ли не до земли. Словом, тот еще монстр! Однако не без достоинств: жрал все, от листьев и веток до протухших дохлых крыс, пил раз в пять-шесть дней и обладал невероятной выносливостью. За арабским жеребцом он, пожалуй, не угнался бы, но верблюда обставил бы безусловно.

Мозг, получивший информацию от компьютера базы, с усердием лепил рогатую тварь. Широкий круп, лоснящаяся кожа, бугры могучих мышц, внушительные клыки, глаза с кровавым отблеском и рога метровой длины… Скакун фыркнул и прошелся перед Иваром, загребая когтями песок и подбрасывая его в воздух; похоже, ждал похвалы и восторгов.

Тревельян покосился на флаер, висевший высоко над ними и замаскированный под облако. Затем сказал:

– Так дело у нас не пойдет. Ты слишком хорош, приятель.