Елена Горбачевская - Не имей сто рублей... Страница 12

А икота в моем исполнении — явление совершенно особое. Раз прилепившись, она никак не хочет меня оставлять. Что я только не делала! И воду пила ведрами, и руки за спину при этом закладывала, и дыхание затаивала — все без толку! Точнее, икота делает вид, что покинула мое бренное тело, я радуюсь и начинаю что-либо говорить, и в этот момент она, икота, обычно коварно возвращается. При этом мои реплики звучат с таким диким подвыванием, что у непосвященных в особенности моего организма людей сразу же возникает желание набрать «03». Сейчас, правда, рядом были только свои, но легче от этого не становилось.

— Ты бы хоть воды попила! — поморщился Сережа.

— Но ведь ты знаешь, что это беспо-йыы-лезно!

— Ну тогда хотя бы помолчи.

Я обиженно заткнулась и продолжала икать шепотом. И тут внес свою лепту Санька:

— Калі Вы будзеце есці страву вялікімі кавалкамі, то ў Вас пачнецца ікота альбо рыгота.[2]

— Это что еще такое? — не понял папа.

— Ничего особенного. Цитата из учебника для малых «Чалавек і яго здароўе», — пояснил ребенок. — Папа, а, может быть, это у Ежика уже бешенство проявляется таким образом?

— Ага, а скоро вообще начнется водобоязнь, — ответил тот.

— А как это?

— А так. Человеку подносят стакан с водой, а он пугается, начинает вырываться и отбиваться, а изо рта идет пена.

Сын внимательно посмотрел на меня. Вроде бы пены не видно. А затем продолжил:

— Папа, а как ты думаешь, если мы куда-нибудь в медпункт сдадим бешеного Ежика, то нам премию дадут или нет?

Сережка только хмыкнул, а я разозлилась так, что разом перестала икать и залпом выпила огромную кружку чая. Чтобы прекратить эти гнусные инсинуации по поводу водобоязни.

После завтрака мужчины стройными рядами отправились на рыбалку, а я принялась за посуду, издалека на них поглядывая. Не успела я домыть тарелки, как ко мне уже бежал довольный Санька:

— Мама, посмотри, какую я рыбку поймал!

— С почином тебя, сынок, — ответила я, рассматривая трофей. Надо же, хоть и малюсенькая, но первая рыбка — его! — Молодец! Даже обставил такого прославленного рыболова, как папа!

Санька умчался продолжать ловлю. Сережа тем временем полностью реабилитировался и вытаскивал буквально одну рыбку за другой. А я задумалась над тем, что если так и дальше пойдет, то нужно будет сварить уху, а у нас нет ни одной картофелины. В самом деле, не тащить же ее из Минска! Рядом с моими мужчинами ловили рыбу трое каких-то ребят, вот я и решила у них выяснить, где здесь можно разжиться картошечкой.

— Разве что в нашем лагере, — ответил один из них, смуглый, худой и голенастый.

— А, может быть, проще будет в какой-нибудь деревне купить?

— Да тут никакой приличной деревни поблизости нет, — ответил его товарищ, конопатый крепыш. — Только маленькая деревушка всего на два дома, в которой лагерный персонал живет. Только у них Вы вряд ли раздобудете. Подойдите к столовой и попросите! А зачем Вам?

— Да вот, мои мужчины собрались наловить на уху, а какая же уха без картошки?

— Уха — это здорово! — резюмировал конопатый. — А если мы Вам свою рыбу отдадим, Вы нас ухой угостите?

— Разумеется, — улыбнулась я. — Счастливого клева!

Пора было отправляться за картошкой. И никакого желания не было топать в одиночестве. Но после самой первой удачи у Саньки клевать перестало, он стал подмерзать, поскольку постоянно сыпался мелкий дождик, и с каждой каплей желание ловить у него улетучивалось. Так что уговорить его пойти со мной было не трудно.

10. Страсти и пристрастия

Мы шли назад по той самой лесной дорожке, по которой вчера добирались до нашей полянки. Вчера вечером из-за надвигающейся темноты, усталости или еще чего-нибудь я даже не заметила, сколько здесь деревьев, поваленных недавним ураганом. Целые завалы! А на сломанных соснах даже смола еще застыть не успела. А ведь в официальных сводках Мядельский район даже близко не упоминался в числе пострадавших!

Вскоре мы вышли к лагерю, который, как и большинство, представлял собой довольно жалкое зрелище. Домики постепенно разрушались, и некому было их чинить. С каждым годом детишек приезжало все меньше и меньше, поскольку большинству родителей приобретение путевки за полную стоимость уже давно не по карману. Вот и селилась в разбитых домиках мерзость запустения вместо веселой ребятни.

Как и во всех лагерях, столовая находилась в самом центре, и мы нашли ее без труда. Возле служебного входа крутилась какая-то женщина.

— Добрый день! — приветствовала я ее.

— Здравствуйте!

— Может быть, сможете нас выручить? Мы туристы, тут неподалеку с палаткой стоим. Рыбы уже наловили, а вот картошки на уху нет!

— А сколько Вам надо?

— Ну, в идеале — килограмма два, а так — сколько сможете. Мы заплатим!

— Ой, нет! Два никак не могу! — замахала она на нас руками.

— Ну хоть сколько-нибудь!

— Ладно уж, дам немножко. Только подождите, я сейчас занята, а картошка на другом складе.

В ожидании мы устроились на лавочке возле столовой. Накрапывал мелкий дождик, и вся ребятня попряталась по домикам. Только мы за эти дни так привыкли к дождю, можно даже сказать, сроднились, что совершенно его не замечали. От нечего делать я стала рассматривать всевозможные таблички, в избытке украшающие щербатые стены здания. Там было много чего интересного: режим дня, распорядок общелагерных мероприятий. Но больше всего нам с сыном понравились два объявления, висевшие рядом. Первое из них гласило:

«Купание в водоеме посторонних лиц запрещено!

Штраф 3 минимальных зарплаты!»

Под стать ему было и второе:

«Вход на территорию лагеря посторонних лиц воспрещен!

Штраф 3 минимальных зарплаты!»

О, великий и могучий русский язык! Столько падежов, сколько ни в одном другом европейском языке нет, а все равно не хватает!

Интересно, подумала я, мы ведь тоже подпадаем под категорию посторонних лиц, нарушивших экстерриториальность лагеря, а значит, можем быть оштрафованы. Хотя с другой стороны, нас ведь никто не входил сюда, мы сами пришли.

А что касается первого объявления, так еще здесь все еще интереснее. «Купание посторонних лиц запрещено»! Выходит, самим им, этим лицам, купаться можно сколько влезет. Просто нельзя, чтобы кто-нибудь непосторонний их купал. Тогда получается, что если кто-то, имеющий право находиться на территории, решится все-таки выполоскать в поименованном в водоеме постороннего, то эту процедуру ему нужно будет проделать следующим образом: взять этого самого постороннего, отнести его к водоему и аккуратно обмакнуть, не погружая в воду лицо. Ведь в объявлении о других частях тела ничего не говорится. А иначе точно штрафу не оберешься!