Роберт Силверберг - Раз солдат, два солдат... Страница 12

— О, тогда ты, должно быть, очень мудр.

— Думаю, да.

— Но ты все же убил мудрого правителя, ибо он был недостаточно мудр, чтобы поклоняться Богу так, как ты хотел. Мудро ли ты поступил, Писарро? Как народ воспринял известие об убийстве своего правителя?

— Они подняли мятеж против нас. Разрушили собственные храмы и дворцы, и спрягали от нас золото и серебро, и сожгли мосты, и ожесточенно бились с нами.

— Как ты думаешь, а не лучше ли было не убивать его? Он мог быть полезным.

— В конце концов мы покорили их и обратили в христианство. А именно этого мы и добивались.

— Но этого же можно было добиться и другим, более мудрым способом?

— Возможно, — нехотя признал Писарро. — Но у нас, так или иначе, все получилось. А это главное, согласен? Мы справились с задачей, пусть даже был лучший способ. Это ангелы делают все идеально. Мы же не ангелы, но добились того, чего хотели, и да будет так, Сократ. Да будет так.

— Похоже, ничья, — заметил Таннер.

— Согласен.

— Великолепная игра!

— Интересно, кого бы пустить в нее играть следующим? — промолвил Ричардсон.

— Интересно, как это можно использовать, если отбросить в сторону игры? — откликнулся Таннер.

— Позволь мне рассказать один случай, — попросил Сократ. — Однажды Дельфийский оракул сказал моему другу: «Нет никого мудрее Сократа». Но я очень сомневался в справедливости этого утверждения. Меня удивили эти слова, которые, как я знал, были очень далеки от истины. И я решил поискать человека намного умнее меня. Жил в Афинах политик, известный своей мудростью, и я пришел к нему и задал множество вопросов. Послушав его, я пришел к выводу: хотя многие люди, и особенно он сам, считали этого политика мудрецом, он отнюдь не был мудр. Он только мнил себя мудрецом. И я понял, что, вероятно, более мудр, чем он. Ни он, ни я не знали ничего действительно стоящего. Но он не знал ничего и думал, что знает. Я тоже ничего не знал, но не считал себя сведущим. И хотя бы в этом я был мудрее: я не думал, что знаю то, чего не знал.

— Ты хочешь осмеять меня, Сократ?

— Друг Писарро, я испытываю к тебе лишь глубочайшее уважение. Но дай мне договорить. Я пошел к другим мудрецам. Они тоже были уверены в собственной мудрости, но не смогли дать ни одного вразумительного ответа. Те, кто слыли величайшими мудрецами, вовсе таковыми не оказались. Я пошел к знаменитым поэтам и драматургам. В их произведениях была мудрость, потому что их вдохновили боги, но сами поэты и драматурги не были мудры. Я пошел к каменотесам, гончарам и прочим ремесленникам. Они были искусны в своем деле, но большинству из них казалось, что это делает их мудрыми во всем. Однако они заблуждались. Я продолжал поиски, но не мог найти ни одного настоящего мудреца. Так что оракул, может, и был прав: хоть я и невежда, но нет человека мудрее меня. Оракулы зачастую правы, хотя их слова не всегда важны. Думаю, пифия имела в виду, что среди людей вообще нет мудрецов, а мудрость присуща только богам. Что скажешь, Писарро?

— Скажу, что ты большой дуралей, да и настоящий урод к тому же.

— Ты говоришь правду. Значит, все-таки ты мудр. И честен.

— Честен, говоришь? Я на это не претендую. Честность для дураков. Я лгал, когда было нужно. Я мошенничал. Я не держал слова. Учти, я этим не горжусь. Просто иначе в этом мире ничего не достичь. Думаешь, я хотел всю жизнь убирать за свиньями? Я жаждал золота, Сократ! Я жаждал власти над людьми! Я жаждал славы!

— И ты получил все это?

— Получил.

— Ты удовлетворен, Писарро?

Писарро пристально поглядел на Сократа, а потом скривил губы и сплюнул:

— Все это оказалось никчемным.

— Ты так думаешь?

— Да, никчемным. У меня нет иллюзий на этот счет. Но все же лучше, когда они есть, чем когда их нет. Вся наша возня тщетна, старик. Чего бы мы ни добились — все равно умрем, честные и негодяи, короли и шуты. Жизнь — обман. Нам говорят: борись, завоевывай, хватай — а для чего? Зачем? Чтобы несколько лет пускать пыль в глаза. А потом все уходит, будто никогда и не было. Говорю тебе — обман.

Писарро помолчал. Посмотрел на свои руки так, словно никогда их раньше не видел.

— И что я тут наговорил? Разве я это имел в виду? — Он расхохотался. — Что ж, думаю, именно это. Но как бы там ни было, жизнь — это все, что у нас есть, так что пытаешься получить от нее как можно больше. То есть золото, власть и славу.

— Что у тебя и было. И очевидно, больше нет. Друг Писарро, где мы находимся?

— Хотел бы я знать.

— И я, — сдержанно сказал Сократ.

— Он настоящий! — восхитился Ричардсон. — Они оба настоящие. Теперь система налажена, и мы получили захватывающее зрелище. И оно будет пенным не только для ученых. Думаю, мы создали потрясающее развлечение, Гарри!

— Гораздо больше, — загадочно сказал Таннер.

— Что ты имеешь в виду?

— Я пока не уверен. Но тут, несомненно, кроется что-то значительное. Это пришло мне в голову только сейчас и пока до конца не оформилось. В твоей затее есть нечто, способное изменить весь наш постылый мир.

Ричардсон был поражен и озадачен.

— Да какие, к черту, изменения, Гарри?

— Может, это новый способ улаживать политические разногласия. Как тебе идея этакого единоборства между двумя странами? Что-то наподобие средневекового турнира. Стороны используют бойцов, которых мы для них создадим: величайшие умы прошлого вновь оживут и будут состязаться… — Таннер неопределенно повел рукой. — Что-то в этом роде. Я знаю, тут работы еще невпроворот. Зато какие перспективы!

— Средневековый турнир… Единоборство моделей… Так ты выразился?

— Словесное единоборство. Не настоящий турнир, боже упаси!

— Я пока не представляю себе, как… — начал было Ричардсон.

— Я пока тоже. Зря я вообще завел этот разговор.

— Но…

— Потом, Лу. Потом. Мне нужно все обмозговать.

— У тебя есть хоть какие-то догадки насчет этого места? — спросил Писарро.

— Никаких. Но уверен: это не тот мир, в котором мы жили. Выходит, мы мертвы? Откуда нам знать? Мне ты кажешься вполне живым.

— И ты мне.

— Но, думаю, мы живем теперь какой-то иной жизнью. Дай-ка руку. Чувствуешь мою?

— Нет, ничего не чувствую.

— И я тоже. Но вижу, как наши руки сомкнулись. Два старика стоят на облаке, пожимая руки, — засмеялся Сократ. — Ну ты и плут, Писарро!

— Конечно. Но скажу тебе кое-что, Сократ. Ты тоже. Болтливый старый плут. Ты мне нравишься. Подчас твоя болтовня просто сводит с ума, но ты меня и развлекаешь. Ты и в самом деле был солдатом?

— Когда это нужно было моему городу.