Аластер Рейнольдс - Обреченный мир Страница 13

– Что ты сказал?

Упырь забрал из салона шляпу, водрузил ее на лысую серо-зеленую голову и пошел в их сторону. Он двигался, как на шарнирах, выбрасывая вперед длинные ноги, словно механическая кукла. Через каждые несколько шагов упырь поднимал револьвер и стрелял по такси Мероки и Кильона.

– Он догоняет нас, – предупредил Кильон.

– А ну стой! – велела Мерока водителю.

Тот обернулся и изумленно переспросил:

– Остановиться?

– Сказала, остановись! – Для пущей убедительности девушка пальнула через стеклянную перегородку.

На приборной панели появилась дымящаяся дыра. Водитель рывком убрал руки с руля, и такси со скрипом остановилось.

Мерока распахнула дверцу со своей стороны, – держась за ручку, наполовину высунулась из салона и разрядила в упыря револьвер. Серая фигура покачнулась, уронила шляпу, но равновесие удержала. Упырь хромал дальше, правая нога волочилась по земле, лодыжка неестественно вывернулась, выражение лица в полумраке не разглядишь. Пули забарабанили по двери, одна вдребезги разнесла окно. Мерока словно ничего не видела и не слышала. Она невозмутимо раскрыла барабан револьвера и принялась его перезаряжать. Прервавшись на мгновение, девушка пошарила под курткой и протянула Кильону маленький изящный револьвер – ни дать ни взять дамский.

– Он заряжен?

– Взведи курок один раз – и можно стрелять. Найдешь курок?

– Постараюсь.

– А для меня что-нибудь найдется? – поинтересовался таксист из-за разбитой перегородки.

– Найдется, – отозвалась Мерока. – Добрый совет. Не высовывайся, мать твою!

Мерока снова открыла огонь, – резко приподнимаясь, она стреляла через разбитое окно, длинный ствол револьвера дергался в такт каждому рывку. Пули дырявили одежду и тело упыря и тонули в нем, как галька в глубоком озере. Кильон высунулся в окно с другой стороны, выстрелил из «дамского» револьвера – отдача у него была совсем не слабая – и почувствовал, что стреляет в нечто бесплотное, призрачное.

Стало казаться, что им по силам лишь задержать упыря, но тот вдруг споткнулся: выстрел Мероки снес ему полруки с револьвером. Упырь наклонился, поднял револьвер целой рукой и заковылял дальше, продолжая стрелять. Он прошел уже полпути от брошенной машины.

– Что это за звук? – насторожилась Мерока, перезаряжая револьвер.

– Какой еще звук?

– От ангельской пушки.

Поглощенный перестрелкой, Кильон ничего не замечал вокруг, но после слов Мероки прислушался. Ангельский пистолет лежал на заднем сиденье такси – наверное, выпал у Кильона из кармана. И жужжал, словно внутрь залетела злая оса. Кильон накрыл пистолет ладонью и тотчас отдернул руку, невольно вскрикнув: таким раскаленным тот оказался. Жужжание усилилось. Прежде невидимые стыки засияли розовым.

– С ним надо что-то делать, – проговорила Мерока.

Кильон отложил револьвер, нащупал в кармане пальто носовой платок, обернул им руку и схватил жужжащую штуковину. Тепло мгновенно проникло через ткань. Пистолет дребезжал, грозя вот-вот рассыпаться на куски. Кильон уже подался вперед, готовясь швырнуть ангельское оружие в упыря, как дрожание прекратилось. Пистолет не остыл, но больше не жужжал.

– Мясник, бросай эту чертову хрень! – заорала Мерока. – Бросай, пока мы все не подорвались на ней!

Но Кильон только крепче сжал пистолет. Как теперь выглядело ангельское оружие, сказать было трудно – оно еще было скрыто под носовым платком. Но сомнений не оставалось: пистолет преобразовался, настроившись на более примитивную форму существования.

Кильон прицелился в упыря и нажал на спуск. На этот раз выброса энергии не было, зато был результат. Целился Кильон не очень хорошо, но, выстрелив, почувствовал, как дернулся пистолет. Появилась отдача, послышался грохот пули, вылетающей из ствола.

Воцарилась тишина. Упырь словно исчез.

Выждав минуту, Мерока вылезла из салона и опасливо приблизилась к месту, где в последний раз видели своего преследователя. Она держала на изготовку большой револьвер. Кильон выбрался из машины со своей стороны и двинулся следом за девушкой.

– Думаешь, он погиб?

Носком ботинка Мерока подцепила розово-серый кусок грязной плоти и отшвырнула его подальше.

– Однозначно, Мясник.

– Я не ждал, что он так долго протянет.

Кильон глянул на разлетевшиеся останки, мысленно складывая из них то, что можно было опознать. В сущности упыря он уже разобрался. Генетическая модификация и хирургическое вмешательство приспособили его, изначально ангела, к жизни под Небесными Этажами. Кильона подвергли аналогичным принудительным процедурам, но в его случае они проводились куда тщательнее. Если над ним работали как над хронометром, то над упырем – как над одноразовой зажигалкой.

– По-твоему, он камикадзе? – спросила Мерока.

Кильон по-прежнему сжимал ангельский пистолет. Рука у него дрожала.

– Почти наверняка.

– Зачем они спускаются сюда? Понимают ведь, что погибнут?

– Думаю, дело в вере. В горячем убеждении, что они поступают правильно, служат истине. Убеждение это, скорее всего, усилено некоей формой психохирургической обработки. – Кильон остановился, высматривая в лице девушки признаки того, что ей известна его сущность. – Это похоже на правду.

– А ты неплохо осведомлен о возможностях ангелов.

– Конечно, врага нужно знать в лицо.

Мерока нашла еще один кусок плоти и раздавила его ботинком.

– Кстати, ты молодец. Правильно сделал, что не послушал меня и не выкинул ангельскую пушку.

– Давай запишем это для памяти, а?

– Не зарывайся, Мясник! – посоветовала Мерока, согнулась пополам, и ее вырвало на останки упыря.

Глава 5

Трясясь на деревянной полке второго яруса оглушительно гремящего вагона, Кильон крепко прижимал к себе докторскую сумку – это было единственное напоминание о последних девяти годах его жизни. К поезду они с Мерокой целый час брели пешком, бросив несчастного таксиста на произвол судьбы: пусть сам возвращается на Неоновые Вершины. Вагон освещался газовыми лампами. Немногочисленные пассажиры верхнего яруса зябко кутались в пальто и шарфы. Над окнами висела черно-белая реклама мыла, снадобий от простуды и хандры. Все препараты были Кильону незнакомы. До Неоновых Вершин были считаные лиги, а казалось, он уехал на край света.

– Планы меняются, – объявила Мерока. – На поездах теперь слишком опасно. Придется спускаться по Клинку иначе.

– Что будем делать? – спросил Кильон, крепче прижимая к себе докторскую сумку.

– Отправимся в купальню. Там разыщем Тальвара. Это друг и деловой партнер Фрея. Он его пароградский представитель, Фрей-то сейчас с Вершин почти не спускается.

– Ему можно доверять?

– Почему бы и нет?

– Сколько я ни говорил с Фреем, что-то не припомню, чтобы он хоть раз упоминал Тальвара.

– Тальвар надежный, он нас не кинет.

Кильон уставился в окно. Упадок сил и недомогание после перехода отбили желание продолжать разговор. Нужно довериться Тальвару? Ладно, он готов. Доверился же Мероке и Фрею, если уж на то пошло. Никогда прежде Кильон не чувствовал такой безысходности.

Поезд полз со скоростью чуть выше пешеходной. Мимо окон проплывали здания, общий вид которых не слишком отличался от архитектуры строений Неоновых Вершин. Только огни были желтыми, тусклыми, дрожащими, там и сям использовался светильный газ. Ни холодного ровного сияния телевизоров, ни сочного розового неона, ни фиолетовых вспышек трассовых машин и электропоездов видно не было. Электричество в Парограде существовало – нервная система Кильона не давала сбоев, а значит, подтверждала это, – но оборудование, необходимое для его производства и распределения в нужном объеме, работало нестабильно. Зато энергия пара и газа до сих пор широко применялась. Кильон знал о попытках подать электричество из другой зоны, чтобы износоустойчивое оборудование работало и в Парограде. Но каждая из тех попыток и все подобные, предпринимаемые в других зонах, кончились ничем. «Что работает, то работает» – так издавна говорили на Клинке.

Стуча колесами, поезд катился из квартала в квартал, и вскоре признаков жизни и цивилизации прибавилось. Трущобы сменились ухоженными домами, перед каждым – островок желтоватого света от высоких черных фонарей на дороге. За окнами мелькали пешеходы и всадники: даже в поздний час улицы не пустовали. Мерока выбрала правильный наряд: ее вид не привлекал внимания ни в той зоне, ни в этой. Кильон решил, что и он с одеждой не промахнулся, хотя получилось так скорее случайно, чем по расчету. Весь в черном – длинное пальто, шляпа, неприметная сумка, – он думал, что похож на священника, возвращающего заблудшее дитя в лоно церкви.

– Покажи мне ангельскую пушку, – попросила Мерока.

Кильон вытащил из кармана пистолет. Тот был еще теплым, но не горячим, как прежде. Кильон опасливо развернул носовой платок и показал пистолет Мероке, держа его на коленях, чтобы не увидели другие пассажиры.