Роберт Сойер - Неандертальский параллакс Страница 13

Сингх вгляделся в рентгенограмму.

— Да, это следы операции — но только на челюсти. Особенности черепа подлинные.

Рубен снова взглянул на раненого, который по-прежнему разглядывал рентгенограммы и что-то бормотал себе под нос. Он попытался представить себе череп этого человека под кожей и тканями. Будет он выглядеть похоже на то, что он видит на рентгенограмме?

— У него несколько зубов вставные, — сказал Сингх, вглядываясь в снимок. — Но они находятся на реконструированной секции челюсти. Что же до остальных зубов, они выглядят натуральными, только корни укороченные, как при тауродонтизме[3]. Это тоже неандертальская особенность.

Рубен снова повернулся к снимкам.

— И ни единого дупла, — в раздумье отметил он.

— Похоже на то, — сказал Сингх. Потом он снова вгляделся в снимок. — Как бы то ни было, я не вижу ни трещины в черепе, ни субдуральной гематомы. Держать его в больнице нет причин.

Рубен посмотрел на пришельца. Да кто же он такой, чёрт возьми? Он болтал на незнакомом языке, он подвергался обширной восстановительной хирургии. Может быть, приверженец какого-нибудь извращённого культа? Может, поэтому он вломился в нейтринную обсерваторию? В принципе, такая версия имела смысл, но…

Но доктор Сингх был прав: за исключением восстановленной нижней челюсти, на снимках перед ними был натуральный, естественный череп. Рубен Монтего медленно, с опаской пересёк кабинет и лишь через несколько секунд осознал, что делает: он приближался к незнакомцу не так, как подходят к другому человеческому существу, а, скорее, как подходил бы к дикому животному. Хотя до сих пор он вёл себя исключительно мирно.

Незнакомец определённо услышал шаги Рубена. Он оторвался от созерцания снимков, которые приковали его внимание, и повернулся к доктору.

Рубен уставился на него. Он ещё раньше заметил, что лицо выглядит странно. Надбровные валик, изгибающийся над каждым глазом, был хорошо заметен. Волосы разделялись пробором ровно посередине, не сбоку, и было видно, что таково их естественное состояние, а не прихоть парикмахера. И нос: нос был просто огромный, но ни в малейшей степени не орлиный. В сущности, он не был похож ни на один нос, что Рубену приходилось видеть до сих пор — у него совершенно отсутствовала переносица.

Рубен медленно поднял руку с немного растопыренными пальцами, чтобы его жест не был воспринят как угроза.

— Вы позволите? — спросил он, приближая руку к лицу незнакомца.

Он не мог понять слов, но намерение было очевидно. Он слегка склонил голову вперёд, словно предлагая её для исследования. Рубен пробежал пальцами по надбровным дугам, по лбу, вдоль всей длины черепа, ощупал затылочный выступ — под кожей твёрдая кость. Сомнений не оставалось: череп, изображённый на рентгенограмме, принадлежал этому человеку.

— Рубен, — сказал доктор Монтего, коснувшись своей груди. — Ру-бен. — Потом он указал на незнакомца рукой с повёрнутой вверх ладонью.

— Понтер, — произнёс незнакомец низким звучным голосом.

Конечно, пришелец мог воспринять «Рубен» как название той разновидности людей, к которой принадлежал доктор Монтего, так что «Понтер» могло означать «неандерталец» на его языке.

К ним подошёл Сингх.

— Наонигал, — сказал он; вот что, оказывается, означало «Н» на его беджике. — Меня зовут Наонигал.

— Понтер, — повторил незнакомец. Другие интерпретации всё ещё возможны, подумал Рубен, но вероятнее всего, это всё же его имя.

Рубен кивнул доктору Сингху.

— Спасибо вам за помощь, — сказал он. Потом повернулся к Понтеру и жестом позвал его за собой. — Пойдёмте.

Понтер двинулся к креслу-каталке.

— Нет, — сказал Рубен. — Нет, с вами всё в порядке.

Он снова жестом позвал незнакомца за собой, и в этот раз тот последовал за ним, пешком. Сингх снял рентгенограммы со световой панели, уложил их в большой конверт и вышел вместе с ними, направляясь обратно в приёмный покой.

Коридор перегораживала раздвижная дверь матового стекла. Когда Сингх наступил на резиновый коврик перед ней, створки разъехались в стороны, и…

Вспышки десятков блицев ослепили их.

— Это тот парень, который взорвал нейтринную обсерваторию? — выкрикнул мужской голос.

— Какие обвинения собирается выдвинуть «Инко»? — вторил ему женский.

— Он ранен? — спросил ещё один мужской голос.

Рубену потребовалось несколько секунд, чтобы сориентироваться в ситуации. Одного мужчину он опознал как корреспондента местной станции «Си-Би-Си», второго — как репортёра «Садбери Стар», пишущего про горнодобывающую промышленность. Там было ещё с десяток незнакомых людей, но они все потрясали микрофонами с логотипами «Глобал Телевижн», «Си-Ти-Ви», «Ньюсуорлд» и местных радиостанций. Рубен посмотрел на Сингха и вздохнул; похоже, что встречи с журналистами не избежать никак.

— Как зовут подозреваемого? — спросил какой-то репортёр.

— У него есть судимости?

Репортёры непрерывно фотографировали Понтера, который не сделал ни малейшей попытки закрыть лицо. В этот момент с улицы вошли двое офицеров RCMP[4] в тёмно-синих униформах.

— Где террорист?

— Террорист? — удивился Рубен. — С чего вы взяли?

— Вы медик с шахты, не так ли? — спросил один из полицейских.

Рубен кивнул.

— Рубен Монтего. Но я не верю, что этот человек — террорист.

— Но ведь он взорвал нейтринную обсерваторию! — заявил один из репортёров.

— Обсерватория была повреждена, это так, — сказал Рубен, — я он был там, когда это случилось, но я не верю, что это было сделано намеренно. В конце концов, он чуть не утонул.

— Согласно приказа, — сказал полицейский, сразу уронив себя в глазах Рубена, — он должен пройти с нами.

Рубен посмотрел на Понтера, на репортёров, на Сингха.

— Вы знаете, как оно бывает в таких случаях, — тихо сказал он Сингху. — Если власти заберут Понтера, мы его никогда больше не увидим.

Сингх медленно кивнул.

— Надо полагать.

Рубен закусил губу, соображая. Потом сделал глубокий вход и заговорил во весь голос.

— Я не знаю, откуда он пришёл, — сказал Рубен, кладя руку на массивное плечо Понтера, — и не знаю, как попал сюда, но этого человека зовут Понтер, и…

Рубен замолчал. Сингх смотрел на него. Рубен знал, что мог бы на этом остановиться: да, имя этого человека известно. Он не обязан говорить ничего сверх этого. Он мог остановиться сейчас, и никто не подумает, что он спятил. Если же он продолжит говорить…

Если он продолжит говорить, то разверзнется ад.