Александр Бушков - Кавалерийская былина Страница 13

Он знал отчего-то: что бы он в дальнейшей жизни ни свершил, чего бы ни достиг, таких пронзительных минут торжества и упоения не будет больше никогда. От этого было радостно и тут же грустно, горько. Все кончилось, но они-то были!

— Скачут, — сказал Платон. — Ишь, поди, цельный эскадрон подняли, бездельники…

Из того лесочка на взгорке вылетели всадники и, рассыпаясь лавой, мчались к ним — человек двадцать в мундирах того цвета, который страсть как не любил один поручик Тенгинского полка.

— По мою душу, — сказал Воропаев. — Ничего, все равно убегу, не первый раз…

К ним мчались всадники, а они стояли плечом к плечу и смотрели устало Белавинского гусарского полка поручик Сабуров (пал под Мукденом в чине полковника, 1905), нигилист с чужой фамилией Воропаев (в действительности — дворянин Сперантьев, казнен по процессу первомартовцев, 1881), Терского казачьего войска старший урядник Нежданов (помер от водки, 1886), смотрели равнодушно и устало, как жнецы после трудного дня, ратоборцы после тяжелого поля. Небо над их головой было небывало огромным, насыщенным неизвестной жизнью, совсем даже, как выяснилось, непохожей на нашу. Главное было позади, остались скучные хлопоты обычного дня и досадные сложности бытия российского, и ничего никому не удастся доказать, и никто никогда не поверит, и вряд ли кому-то из троих случится еще встретиться с жителями небесных планет.

Всему свое время, и время всякой вещи под небом. Так утверждали древние, но это утверждение, похоже, не для всего происходящего в этом мире справедливо.

Примечания

1

Грубое турецкое ругательство.

2

Белый летний двубортный мундир, введен в 1860 г.

3

Сделанных из цельного ствола.