Уилл Маккарти - «Если», 2003 № 06 Страница 13

В зале присутствовала пара смутно знакомых женщин, со смоляными волосами и ореховой кожей уроженок южного побережья Тихого океана. Их изысканные накидки и волосяные опахала в руках были отличительными знаками фрейлин двора Ее Величества. Фрейлины чопорными кивками и изящными жестами собрали вместе мальчиков, появившихся из трифакса, и построили их в две шеренги перед возвышением с пустыми тронами.

Конраду повезло: он стоял через одного человека от Баскаля, ближе к середине первого ряда, метрах в четырех от возвышения с тронами. О счастливчик, счастливчик! Конрад никогда еще в жизни так не нервничал, даже когда впервые заговорил с Принцем-Поэтом. Ему ужасно хотелось увидеть родителей Баскаля, невзирая на то, что перспектива встретиться лицом к лицу с разгневанной королевской четой пугала его гораздо сильнее, чем вежливое, официальное обращение полицейских.

Король и королева, строго говоря, были фигуры чисто номинальные, не обладая по закону ни политической, ни законодательной властью. Однако все жители Королевства искренне любили и даже обожали своих монархов. Блестящая, незаурядная пара, к тому же невероятно, абсурдно богатая, они могли покупать себе целые планеты, если бы, конечно, захотели. В духовном голоде Реставрации, после ужасов и трагедий Падения, эти двое были единодушно избраны лидерами человечества. Сознавал ли это Конрад, нравилось ему или нет, но именно король и королева могли определить его судьбу, и никто, даже его собственные родители, не оспорили бы их решение.

Страх, охвативший Конрада, не помешал ему заметить, что фигура слева в заднем ряду — та самая Эксиомара Ли Венг из кафе, и что нигде не видно фигуры Фэка. Впрочем, Фэк находился в туалете, когда здание рухнуло, и если у него хватило ума избавиться от лагерной рубашки, у полиции не было причины выделить его из толпы обычных посетителей кафе. А квантовое воспроизведение обвала вполне могло показать Эксмари на балконе рядом с Баскалем. Однако, несмотря на коротко стриженные волосы и тонкую, как тростинка, фигуру, девушка ни в малейшей степени не походила на Фэка!

Вообще непонятно, как можно было принять Эксмари за мальчишку, пускай даже она стерла помаду, сбросила женские туфли и как-то ухитрилась снять лак с ногтей. На ней нет даже рубашки с логотипом Лагеря Дружбы! Впрочем, рубашки нет и на Хо, который успел махнуть ее на серый пуловер со стеганым жилетом, хотя штаны остались все те же: бежевые кюлоты, которые полностью перечеркнули его усилия выглядеть коренным жителем Денвера.

И все равно ошибка на удивление дурацкая… Почему никто не проверил биометрические данные, или ДНК, или хотя бы не заглянул ей под куртку? Неужели угроза королевского гнева так подействовала на полицейских, что они забыли о рутинных процедурах? Эта мысль была крайне неприятной. Просто мороз по коже! Сразу вспоминается, что Древние Модерны казнили все королевские семьи того времени за сугубый произвол, оставив жизнь лишь парочке подростков… Принцессе Тонги и безрассудному Бруно из Испании, на которых была возложена ответственность за будущее.

Но тут по комнате словно пронесся ледяной ветерок. В дверях, справа от возвышения, появилась женская фигура. У королевы была такая же смуглая кожа и смоляные волосы, как у фрейлин, ее пурпурная накидка и опахало были расписаны белыми, мягко светящимися узорами в полинезийском стиле «тапа». По бокам королевы высились два дворцовых стража в роскошных корпусах из золота и платины, за ее спиной висели в воздухе камеры новостного канала, жужжащие и вспыхивающие, как светлячки. На голове королевы сверкала бриллиантовая диадема, а Скипетром Земли она пользовалась как тростью. Все это великолепие она носила столь же небрежно, как носят спортивный костюм или лагерную форму. Ни у кого другого в Королевстве Сол не могло быть такого знакомого, прелестного, открытого лица… Это лицо можно было прочесть, как раскрытую книгу.

Королева была в бешенстве.

Разумеется, она умела держать себя в руках, но это еще больше пугало. Конрад огромным усилием воли заставил себя не рухнуть на колени, когда взгляд королевы скользнул по его лицу. Теоретически рассуждая, она могла приказать отрубить ему голову и стереть все резервные копии… Возможно, этим и кончится?

Однако, легко взойдя на возвышение и удобно устроившись на плетеном позолоченном троне, Ее Величество Тамра-Таматра Латуи, королева Сола, больше не смотрела ни на кого, кроме Баскаля. Ее роботы, вооруженные неуклюжими алебардами на длинных ручках, немедленно встали по обе стороны от возвышения. Телевизионные камеры суетливо вплыли в зал, запечатлевая событие со всех возможных ракурсов. Интересно, появится ли сейчас на экране Конрад или это будет потом, в тщательно смонтированном ролике? Но может быть, это всего лишь архивные камеры дворца, и священные пленки хранятся в королевской библиотеке.

— Итак, — произнесла королева, — давайте послушаем.

Не было ни малейшего сомнения в том, к кому она обращается.

— Malo е letei, мама, — дружелюбно отозвался Баскаль. — Я скучал по тебе.

— Tali fiefia. И я по тебе, — кивнула она с очевидной искренностью. — Но ты вернулся слишком рано, сын мой. И снова попал в беду. И на этот раз вместе с друзьями.

— Да, мама.

Королева вскинула брови и раздраженно топнула ножкой. Наконец она снова заговорила, строго, сухо, истинно родительским тоном.

— Баскаль, не испытывай мое терпение, особенно сегодня! Ты знаешь, что я люблю тебя. Но, мне кажется, ты не понимаешь, что твое наказание должно стать уроком для других.

— Как раз наоборот, — возразил принц, — я на это рассчитываю, мама.

Он сказал это тем же дружелюбным тоном, но его подчеркнуто почтительная поза показалась Конраду хорошо рассчитанным вызовом и насмешкой над материнским авторитетом.

Тамра покачала головой и вздохнула.

— Думаешь, что ты очень умный, Бас? Но это ведь не шахматная партия, где достаточно рассчитывать на три или четыре хода вперед. Это скорее прилив, который приходит тогда, когда его приводит Луна, кто бы там что ни говорил и ни думал.

— Тогда я установлю на берегу ньюбл, — моментально ответил Баскаль.

Разумеется, это была метафора. Ньюблом называют миллиард тонн жидкого нейтрониума в алмазном орешке диаметром в два сантиметра. Эта штучка прошла бы сквозь пляжный песок, гранит и базальт столь же непринужденно, как пушечное ядро пробивает туалетную бумагу. Но на прилив она точно повлияла бы, что верно, то верно…

— Довольно! — холодно отрезала Тамра. — Здесь не место для дебатов. Ты покалечил почти сто человек и полностью уничтожил здание. Лишь по счастливой случайности никто не погиб, а иначе я бы отправила тебя в тюрьму.