Сергей Герасимов - Власть подвала Страница 13

– Принес фотографии, оставлю вам посмотреть.

– Стоп. Сейчас очень важный вопрос: когда ты решил показать мне фотографии?

– Вчера. Или даже тогда, когда купил пленку. Мне захотелось прийти и поболтать. И рассказать. Ведь должен быть какой-то отчет. О работе, если только называть безделье работой. И я купил туфли.

Вот это да.

Я посылал именно такой импульс час назад: прийти поболтать и дать максимально подробный отчет. Но импульс сработал ДО того, как был послан.

Сработал на несколько дней раньше, еще до того, как пришел мне в голову.

Похоже, что Кси свободно расправляется с такими вещами, как прошлое и будущее.

Она проходит поверх них. Она управляет временем как ребенок велосипедом.

Однажды мне приснился сон: человек в спецовке пробует завести бульдозер. С энной попытки бульдозер все же заводится и оглушительно тарахтит. Я просыпаюсь под звон будильника. Ничего необычного, правда? А необычное в том, что бульдозер был подготовлен в моем сне еще ДО того, как зазвенел будильник.

Современная наука утверждает, что это невозможно. Но вспомните свои сны – и вы согласитесь со мной.

– Ты уверен, что эта мысль пришла тебе несколько дней назад?

– Да. Это так важно?

– Сначала покажи, что ты снимал.

Я рассматривал фотографии. Несколько сюрреалистических снимков: случайные предметы скомпонованы в совершенно дикие структуры; дом, окрестности, несколько видов из окна, очень много фотографий облаков, облака на закате, облака как фон для летящих птиц, дождь. Снова дождь. Соседи.

– Кто это? – спросил я.

– Живет в сорок четвертой квартире. У нее мальчик. А это старушка из сорок пятой. Где-то был еще… Вот он.

Вот он, объект моей мести. Собственно говоря, ничем чрезвычайным он предо мной не провинился. Негодяй, конечно, но мало ли негодяев вокруг нас? Что еще?

Мы хорошо знали друг друга, мы с детства жили на одной улице в домах напротив.

Несколько раз он воровал мои деньги, несколько раз втягивал меня в сомнительные дела и сразу же предавал, многое другое – но, вобщем-то, ничего серьезного. Он был обычным тупицей, обычным хулиганом, затем пошел в армию и там ему выбили несколько передних зубов. Затем он завел гитару и орал по ночам злые пьяные песни, затем женился и стал беспробудно пить. Затем ушла жена с детьми, привязав его пьяного к кровати, напоследок. Потом жизнь текла без происшествий, оттеняемая лишь скандалами с соседями, появлениями участкового иногда, запоями и всякой другой мелочью. Потом его дом сгорел и он получил новую квартиру в многоэтажке. И теперь рок, руководимый мной, собирается занести над этим убожеством свой хлыст. За что я его так?

– А вот Дина. Кушает.

Это он сказал с любовью.

– Нашли общий язык?

– Не знаю. Она какая-то странная.

– А по ночам?

– По ночам я сплю. Пробовал ее дрессировать.

– И как она?

– Нормально. Мне говорили, что характер собаки может испортиться, когда она меняет хозяина. Но это не наш случай. У нас все нормально.

– Она тебя любит?

– Не знаю. Слушается. Умная ужасно. Вчера мы как-то не разминулись на улице с этим уродом из сорок шестой квартиры, вот этим, который на фотографии, так Дина так зарычала, что он сразу выпал в осадок. Она меня защищает.

– А если бы она, допустим, напала, ты бы смог ее удержать?

– Она не нападет. Она умная.

– Я имею ввиду чисто физически. Сумел бы удержать или нет?

– Не знаю. А зачем?

– Да так просто.

– Не сумел бы. Она тянет, как танк.

Я продолжал рассматривать фотографию урода из сорок шестой. Да, постарел, бедняжка. Но тот же взгляд, тяжелый и злой и в то же время странно беспечный. Те же сгорбленные плечи, которые я помню с детства. «Я буду сечь его ремнем, чтобы пошел в институт», – помню, так говорила его мать. И действительно секла, а он бегал от нее вокруг стола и орал: «мама, не надо!» Потом он высек ее сам и с тех пор она жила отдельно. Лицом он слегка похож на волка из «Ну, погоди!», с той только разницей, что волк умел улыбаться и удивляться. В его же лице только тяжесть – и ничего светлого.

С самого детства он чувствовал мою необычность, мое превосходство, может быть. Еще тогда, когда я считал себя гадким утенком, а его – Великолепным Старшим Хулиганом, он видел, что я лучше и сильнее его. Всех тех гадостей, которые он мне чинил, не перечесть и не упомнить. Да и какая разница? – ведь дело не в них. Дело в соперничестве двух мировоззрений: мировоззрения личности и мировоззрения злобного дауна. До сих пор во всех бесчисленных, хотя и мелких столкновениях даун брал верх. Именно потому, что он даун. И я обязан доказать, что это неверно, что это не закон, а извращение закона. Доказать эпохе, миру Богу, если таковой существует. Это не личная месть. Просто все мы привыкли жить рядом с торжествующими негодяями. Они не преступники, они всего лишь подонки, их не накажет закон. Закон для них не писан. Но есть более высокий закон – закон совести. И этот закон говорит мне, что зло – в любой его форме – не должно оставаться безнаказанным.

Чем больше я наблюдал за ним, а это длилось почти тридцать лет, тем больше я убеждался в одном и том же и, наконец, я сформулировал это для себя как принцип: негодяев нужно ограничивать – как сорняки, как нефтяные пятна в море, как расплодившихся крыс. Это обязанность каждого порядочного человека. Если видишь негодяя – не проходи мимо.

– Ну как отношения с соседями? – спросил я.

– Никак. В основном не контактируем. Читаю книжки. Смотрю телевизор. Кушаю спагетти с индюшиными крылышками. Но скучно. И ничего не понимаю. Может быть, дадите конкретные указания. Должны же быть конкретные указания.

– Почаще гуляй и поменьше читай. Веди себя попроще и дружи с соседями. Все.

Мы выпили чай и еще немного поговорили. Пока все шло как по маслу. Вот только мне было жаль этого мальчишку. Я не хотел его подставлять. Прийдется повозиться, придумывая окончательный план.

14

Когда я вошел в спальню, мой новый знакомый лежал поверх одеяла и сосредоточенно смотрел в потолок. На его теле были только трусы и бинты. Бинт на животе слегка пропитался кровью.

– Вы когда-нибудь рассматривали бинт со свежей алой кровью так, как рентгеновский снимок, на просвет? – спросил он. – Страшно красиво, красивый цвет, я имею ввиду, исключительный. Я сказал гадость, не обращайте внимания.

– Рассматривал, – ответил я.

– Этот … о котором вы говорили, из сорок шестой квартиры…

– Не надо ругаться.

– Да ради бога, не буду. Извиняюсь, но я слышал ваш разговор. И у меня мелькнула мыслишка, так случайно. Так вот, этот приятный человек из сорок шестой квартиры, тот, на которого зарычала собака вашего знакомого, он живет в доме сто сорок восемь, улица Продольная?