Грибница - Дикий Носок Страница 14

«Девочки, дайте кто-нибудь Родионовой расческу. Ей нужно привести себя в порядок,» – удовлетворенно-мурлыкающим тоном произнесла Нина Петровна.

Тут же со всех сторон протянулись десятки услужливых рук. Взяв из одной из них расческу, Нина Петровна лично пригладила Ксюхины торчащие в разные стороны волосы, немилосердно раздирая склеенные лаком пряди.

«Ну вот,» – благодушным тоном заметила она. – «Теперь и на человека стала похожа. Вернемся к теме нашего урока.»

В классе вновь воцарилась мертвая тишина.

***

Олег никак не мог заснуть. Спал плохо он уже некоторое время. Стоило только смежить веки, как наваливались тяжелым ватным одеялом кошмары. То снилось ему, как Вероника сует палец в розетку, будто неразумное дитя, и её бьет током с такой силой, что уже безжизненное тело, раскинув руки, пролетает через всю комнату. А он в ужасе просыпается, не в силах унять сердцебиение, с мыслью о том, что надо раздобыть заглушек для розеток. То Вероника потерялась во сне. Просто вышла за дверь и пропала. Олег во сне бегал по окрестностям, обшаривал соседние бараки (отчего-то совершенно безлюдные), выкрикивал имя дочери, пока не сорвал голос. Только в тайгу, сумрачную и неподвижную, зайти боялся. А когда уверился во сне, что дочь там и больше нигде быть не может, все же вошел и тут же проснулся. Сердце снова колотилось, выпрыгивая из груди.

Этой ночью дело было не только в снах. Уснуть не давала белка. Белогрудка колесом крутилась по клетке, грохоча и переворачивая её содержимое вверх ногами. Порой она на минуту зависала вниз головой, будто отдыхая, но потом снова принималась носиться. Чертыхнувшись, Олег решил проблему радикально. Просто выставил клетку на крыльцо. Холодов еще не было, с белкой на улице ничего не случится. Пусть подышит свежим воздухом. А ему, может быть, удастся заснуть.

Утром белка была мертва. Она лежала на полу клетки. Её тельце сверху было затянуто беловатой липкой плесенью, словно зверек покрывался коконом, как гусеница. Олег сразу сообразил, что ему вся эта картина напоминает. Именно так выглядел полуразложившийся лось около найденных в тайге конусов. Раздумывать было некогда. Чтобы не огорчать смертью любимицы Веронику, Олег зашвырнул тельце белки в кусты за теплотрассой и, заметая следы преступления, оставил дверцу клетки открытой. Мол, белка сама убежала ночью.

Вероника поверила, но даже не огорчилась. Все утро она лихорадочно повторяла таблицу умножения на 4 и, не в силах сосредоточиться, постоянно забывала сколько будет 4*8. Олег ушел на работу с тяжелым сердцем. Во-первых, вечером надо будет найти тело белки в кустах и прикопать где-нибудь в лесу, сразу за бараками, пока дочь или соседские детишки не наткнулись на нее играя. Во-вторых, он опять не выспался, а день предстоял тяжелый. Пора было отчитаться в бухгалтерии по подотчетным средствам. И хорошо бы прийти домой пораньше. Вероника полдня дома одна, мало ли что случится.

***

Лизонька Чемоданова в молодости вся была соткана из противоречий. Между строгой и скучной профессией бухгалтера и легкостью нрава вкупе со смешливостью. Между материальной ответственностью, налагаемой на неё в соответствии с занимаемой должностью и тратой последних денег на новые туфли. Между кипами бумаг и отчетов и желанием сбежать с работы пораньше и навести марафет перед встречей с кавалером.

С годами кавалеры повывелись, легкий нрав сменился тяжеловесной медлительностью, смешливость – занудством и педантичностью. Кипы бумаг и россыпи цифр погребли под собой Елизавету окончательно, так, что от молоденькой беззаботной девчонки не осталось и следа. Взглянув на старые фотографии, никто не узнал бы её сейчас. Она и сама себя не узнавала. Теперь Елизавета Андреевна Чемоданова была даже не бухгалтером, а бухгалтершей до мозга костей. И боялись ее все, как огня. Олег исключением не был.

Елизавета Андреевна – женщина мутная, вязкая, словно жидкая резина, и засасывающая, точно зыбучие пески. После нескольких минут общения с ней Олегу переставало хватать воздуха. Он увязал в Елизавете Андреевне, словно в болоте, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. Вязкая жижа её слов заполняла рот, забивала ноздри, затекала в уши. Олег тонул все глубже. Проще было разгрузить вагон с углем, чем оказаться в педантичных лапах мадам Чемодановой. Поэтому Олег всегда оттягивал визит в бухгалтерию до последнего и вываливался из кабинета красный, взмокший, готовый застрелиться прямо сейчас, а лучше – застрелить Елизавету Андреевну.

Сегодня Олег с готовностью вытерпел и эту муку, лишь бы иметь возможность пораньше улизнуть с работы. И не напрасно. Вероника была в истерике.

«Папа, почему у нас нет старых газет?» – гневно вопрошала она, стоя на табуретке перед распахнутыми дверцами шкафа.

«У нас и новых то нет.»

«Я должна принести завтра в школу. У нас сбор макулатуры. И что я понесу?» – уже чуть не рыдала дочь.

«Тише, ребенок. Сейчас найдем что-нибудь.»

Задача была нешуточной. Макулатуру завтра собирали всей школой, а значит, соваться к соседям, у которых есть дети школьного возраста было бессмысленно. В крайнем случае можно было пожертвовать подшивку журналов «Вокруг света». Но их было бы ужасно жаль. Выручил Петрович, выдав Веронике несколько старых технических справочников со СНиПами, толстых и тяжелых. То, что надо.

Ежегодные, а то и чаще, школьные мероприятия по сбору макулатуры Олега сильно напрягали. Макулатуры дома не было, потому что он ее не покупал и не выписывал. А то, что выписывал, как тот же журнал «Вокруг света», выбросить рука не поднималась. О книгах и говорит нечего. Это – святое, какими бы старыми и рваными они не были. Он с удовольствием освободил бы книжный шкаф от марксистко-ленинского шлака, но эти шедевры и в макулатуру не приняли бы.

До несчастной белки дело дошло совсем уж поздно вечером, когда за окном была темень, хоть глаз выколи. Тем лучше. Вооружившись фонариком и лопатой, Олег полез в кусты за теплотрассой.

Оказалось, белка даже на землю не упала, застряла в ветвях. Бесформенный комок плоти, затянутый прилипчивой белесой дрянью, с пушистым хвостом. Брезгуя прикасаться к ней руками, Олег завернул бедную зверушку в ветошь и понес в лес. Но далеко не пошел. Обойдя туалет, он вырыл неглубокую ямку за его задней стенкой и, засыпав землей тельце, плотно утрамбовал, чтобы собаки не разрыли.

Сунув пустую клетку в угол (надо не забыть вернуть), Олег обратил внимание на кирзовые сапоги, стоявшие в коридоре. Он не надевал их с тех самых пор, как ездил в тайгу за кедровым орехом. Сапоги сверху донизу были затянуты белесой плесенью, которая густо облепила даже подошвы и заползла