Обратный отсчет: Равнина - Токацин Страница 14

— Атомщик! Ну портить-то зачем⁈

— Я потом расколол бы, — угрюмо отозвался Гедимин. «Когда надо, его не найдёшь. А как влезать под руку, так сразу прибежал…»

— Угу, — буркнул Айзек. — Подожди, пока я поговорю со Скогнами. Выделят тебе образец — развлекайся с ним, как хочешь.

Гедимин, пожав плечами, достал из кюветы камешек покрупнее. «Нельзя плавить все — поработаю вот с этим.»

— Ты лучше выйди на улицу, — сказал Айзек, отодвигая кювету подальше. — Скоро рассветёт. Посмотри — как-никак, твой первый рассвет на Равнине…

Гедимин заинтересованно хмыкнул и нехотя отложил образец кейека. «Рассвет? Только сейчас? Как будто двое суток прошло… А, и верно — дни здесь длинные…»

Посмотреть на рассвет вышел не только он — вся четвёрка собралась на краю плато, там, где шатры не заслоняли горизонт, и даже Бронны выбрались из-за плетёных загородок и встали на бочки, напряжённо глядя вдаль. Гедимин заметил отдельно, на расстеленной ткани, выложенную утварь, какие-то инструменты, разноформенные плошки, — их будто специально вынесли на свет. На краю поля зрения что-то шевельнулось, сармат быстро оглянулся и увидел Скогнов — трое копейщиков вышли из-за шатра, ещё один наконечник блеснул на другой стороне лагеря — охрана тоже чего-то ждала. Узкий длинный силуэт Гора, не отбрасывающий в утренних сумерках тени, казалось, упирается зубцами на затылке в небо. Человекопёс стоял рядом, воткнув посох-позвоночник в землю.

Гедимин посмотрел на горизонт. Уже достаточно посветлело, но видимость была скверная — чуть дальше ближайших холмов, раскиданных по долине, всё белело и подёргивалось рябью. Над белой полосой от края до края неба висел почти в зените жёлтый кругляш, затянутый по краям дымкой. Эта штука неумело притворялась светилом, но сармат даже не стал её разглядывать — что бы ни было на Равнине источником света и тепла, эта неуклюжая голограмма к нему не имела никакого отношения.

Чья-то ладонь легла Гедимину на плечо, но обернуться он не успел — точно по центру белесой полосы вспыхнула зелёная искра. Она задрожала, вытягиваясь кверху, и над долиной сверкнул световой гейзер. Сердцевина его оставалась зелёной, но чем выше он поднимался, тем сильнее края желтели; ещё немного — и поверх жёлтого проступила рыжеватая кромка, а затем — ярко-алый ореол. Гейзер разгорался всё ярче, смотреть на него уже было больно — световое пятно расплылось на полнеба, и Гедимин не мог понять, красные блики у него в глазах — или полукруг на горизонте и впрямь побагровел, прежде чем взорваться белой вспышкой. Когда сармат, ругая себя за ненадетый тёмный щиток-наглазник, проморгался, никакого свечения над холмами уже не было, но на ярко освещённой земле чётко проступили тени — и сарматов, и чужаков, и длинных жёстких стеблей, за ночь выросших у лиловой и красной травы. Они доставали Гедимину до щиколотки, и утолщения на их концах раздулись до размера фаланги пальца. Откуда-то из-под ног доносился неритмичный треск.

— Хорошо там шарахнуло, — громко прошептал за его плечом Вепуат. Гедимин кивнул.

— Этот источник — внизу, — сказал он, угрюмо щурясь на Айзека. — Не в небе. На самой… Равнине.

— Что тут верх, а что низ — так сразу не поймёшь, — отозвался тот с вялой усмешкой. — Но эта штука, и правда, по центру. Это и есть Пламя — то, вокруг чего построено Сердце… Ну, полюбовались? Можно и поработать. Гедимин, если тебя ещё тянет на путешествия — проводник уже нашёлся. Ждёт у кухни.

Гедимин довольно ухмыльнулся. «Это уже что-то. Значит, Пламя… Так. Пламенем тут называют омикрон-излучение…»

Он вспомнил холодный зелёный блеск первой вспышки, показавшийся ему странно знакомым, и задумчиво сощурился. «А ведь не исключено. Не знаю, что тут с термоядерными реакциями, но вот ирренций здесь свойств не меняет. Воспроизводит сам себя и выделяет энергию…»

— Это Пламя… — начал было он, но обнаружил, что Айзек вместе с Гварзой уже скрываются за шатрами, и досадливо фыркнул. Оставшийся неподалёку Гор разглядывал его неподвижными фасетчатыми глазами, слегка наклонив голову. Гедимин двинулся было к нему, но под ногами затрещало, и из-под ступни взметнулся пылевой столб.

— Огнелюбки созрели, — флегматично заметил Гор, глядя на лопающиеся под ногами спороносы. Живая «пыль» взвивалась кверху и летела по ветру, осыпая всё вокруг. Лиловые и красные листья, ещё утром сочные и подвижные, обмякли и скукожились, теряясь среди мелких камешков.

— Споры? — Гедимин стряхнул желтоватый порошок с плеча. Ему сразу захотелось пройти дезинфекцию.

— Семена, — отозвался гигантский «богомол», рассекая клешнёй пылевой смерч. Воздух над равниной помутнел — огнелюбки созрели разом, и запас спор у них был огромен.

— Быстро растут, — неуверенно пробормотал Гедимин. Гор повёл лезвием.

— У них немного времени. От дождя до дождя… Если хочешь спуститься — спускайся. День сегодня неплохой.

К нему незаметно подошёл кто-то из Броннов и уставился на Гедимина, старательно изображая улыбку. Сармат слегка наклонил голову.

— Ты проводник?

Гор что-то проскрежетал, Бронн ответил быстрыми фразами — на удивление, без пронзительных воплей.

— Пойдёшь с ним. Показывай ему, куда тебе надо. Он выберет дорогу. Где он не идёт, не надо и тебе.

— Шинтси, — Бронн прикоснулся кончиками пальцев к своему лбу. Теперь Гедимин видел вблизи его ладонь — шестипалую, с двумя короткими отстоящими пальцами по краям. Один из них выглядел привычно, по-человечески; второй странно отгибался к тыльной стороне ладони, будто сведённый судорогой, и заканчивался острым изогнутым когтем.

— Гедимин, — сармат коснулся своего лба.

— Дим-мин, — старательно повторил Бронн, опустив руку, и с усмешкой сказал ещё что-то — ни одного знакомого слова сармат не услышал.

«А на ногах по два когтя,» — мелькнуло в голове, когда он вслед за Бронном двинулся к неразличимой тропе. «Оба отогнуты. Ходить, похоже, мешают.»

Ступал Бронн, и правда, неуклюже, и несколько раз Гедимин, задумавшись, едва не раздавил его. Абориген оглядывался на него с явной укоризной и странно дёргал плечами. Гедимин пытался понять, что он высматривает в засыхающих огнелюбках и каплях застывшего расплава, но сарматские глаза тут,