Дин Кунц - Кукольник Страница 14

Он затолкал в люк покрывало с завернутым в него трупом и одеждой Элвона Руди, разжал руки, и сверток упал в черную воду, развернувшись при падении так, что прежде чем пойти ко дну, из него выскользнула окоченевшая голая рука со скрюченными пальцами, которые словно пытались ухватиться за край люка и удержаться. Потом рука качнулась на поверхности воды и, подхваченная потоком, унеслась в тоннель, скрывшись из виду.

Себастьян поднял труп Пертоса и после минутных колебаний сбросил его вслед за первым.

Он смотрел, как тело уплывает, и тут время замедлило свой бег. Оно тянулось, как густой сироп, и Себастьян одновременно наблюдал два события: одно из прошлого, другое - из настоящего.

Дженни висит на краю каменистого обрыва головой вниз над большими гладкими валунами и пенистой поверхностью реки;

Пертос медленно-медленно сползает в бурлящую черноту коллектора, в поток отбросов и экскрементов;

Дженни падает, сначала она летит стрелой, потом начинает переворачиваться и кувыркаться, как будто исполняет акробатические трюки;

Пертос слегка поворачивается;

Дженни падает в воду, ее голова ударяется о валун, разбивается, и она исчезает навсегда;

Пертос плюхается в коллектор, обдав Себастьяна вонючими брызгами, он выныривает, затем погружается в воду и, кружась, уплывает навсегда.

Тишина.

Тишина...

Себастьян закрыл крышку люка, опасаясь, как бы трупы не приплыли обратно. Именно из-за этого он сначала притащил их сюда обоих и только потом сбросил в люк. Ему вовсе не хотелось, спустив в подвал второй труп, обнаружить, что первый выбрался из воды и обсыхает на краешке люка.

Идиот покинул подвал.

Пока он поднимался по лестнице, ему дважды казалось, что он слышит, как паучьи лапки скребут по цементу. Оба раза он резко оборачивался, надеясь заметить паука, но так ничего и не увидел.

Однако Себастьян понимал, что это еще ничего не значит.

Перед тем как уйти, он в последний раз осмотрел комнаты и нашел холистианскую жемчужину, которую положил в карман. Сначала Себастьян решил отнести ее в подвал и выбросить в люк вслед за телом Пертоса, но ему казалось, что если он спустится вниз, то уже никогда не выйдет оттуда, поэтому оставил эту идею.

Перед выездом из Города Весеннего Солнца он дождался ночи, так как не хотел, чтобы кто-нибудь заметил, что в кабине грузовика нет кукольника, а есть лишь один ассистент. Он не знал, что могут подумать, но это наверняка покажется подозрительным. К тому же он помнил, как плохо управлял большим грузовиком на воздушной подушке в последний раз. Пертос назвал его “демоном” за рулем. Дважды едва не дошло до аварии, а проехал-то он всего ничего. Возможно, сегодня ночью он разобьется, и тогда все кончится, он умрет или его поймают. И все же он не мог допустить, чтобы страх помешал ему уехать. Если он останется, его ждет гораздо более ужасное - камера, где мучают молодых ребят, попавших туда по глупости. Этого ему не вынести.

Себастьян довольно легко завел машину и, когда двигатель заревел, а огромные лопасти задвигались, постарался припомнить, что делать с машиной дальше, исходя из отрывочных воспоминаний, оставшихся у него от тех многих часов, когда наблюдал, как управляет грузовиком Пертос.

Он прижимал машину книзу, пока лопасти не набрали обороты, а потом отпустил сцепление. Грузовик поднялся на воздушной подушке фута на два над дорогой и, содрогаясь от сдерживаемой мощи, завис, готовый рвануться вперед.

У Себастьяна пересохло во рту.

Грузовик сорвался с места слишком быстро. За какую-то секунду до того, как врезаться в розовую стену оперного театра, Себастьяну удалось резко вывернуть руль. Грузовик зацепил стену воздушной подушкой, но, избежав удара, остался невредим. Однако не успел идиот обрадоваться своей первой победе, как прямо перед ним возник высоченный ясень, и пришлось крутить руль в обратную сторону, причем с такой силой, что пальцы стали скользкими от пота. Грузовик задел дерево боком. Металл негодующе заскрежетал, но ничего не отвалилось. На лобовое стекло посыпались осенние листья. Их было много, и Себастьян едва видел за ними дорогу. Он продолжал ехать вперед.

Вскоре он научился нажимать на педаль газа более осторожно, хотя время от времени забывал об этом и оказывался в опасной близости от зданий и других машин.

Себастьян долго петлял по улицам в поисках какого-нибудь выезда из города. Он не раз проезжал мимо знаков, указывавших в сторону шоссе, но не мог в них разобраться.

На одной из боковых улиц, где к дороге примыкал Парк, он не справился с управлением и сломал шесть сопел, прежде чем смог остановиться и осторожно выехать обратно на дорогу.

Город казался почти брошенным. Идиоту повезло, ему никто не попался, а значит, некому было задержать его и передать полиции. Машина медленно выехала на дорогу и после нескольких небольших задержек снова, шурша, двинулась по аллее парка на поиски выезда.

Поутру могло показаться, что какой-то злой гном учинил погром в отместку тем, кто вызвал его гнев.

Через некоторое время Себастьян обнаружил склон и двинулся по нему вниз. Грузовик выбрался из города на широкую непримечательную равнину, изрезанную мало используемыми сверхскоростными эстакадами, похожими на те, по которым они с Пертосом так много поколесили в последние пять лет. Чувства, которые охватили его при виде монотонной серой ленты шоссе, не ограниченной по бокам грубым хаосом строений, были сродни религиозному экстазу. Себастьян повернул направо и нажал на газ. Грузовик выехал на шоссе и с ревом понесся под широкой аркой фонарей. Миль через десять окраины города остались позади, и дорогу стали освещать только фары.

Как ни странно, он не чувствовал сонливости. Себастьян не мог припомнить ни одного вечера, когда она его не одолевала. Сейчас все дело было, видимо, в переполнявшем его душу восторге, который оказался сильнее усталости.

Неожиданно поднялся ветер, и из-за низких туч сверкнула молния.

- Расскажи мне про.., про них, - произнес идиот.

Он подождал.

В ответ раздался раскат грома.

- Про звезды, - пояснил он.

Сквозь завесу грозовых облаков Себастьяну удалось разглядеть всего две или три звездочки. Такие милые.

- Звезды? - повторил он.

Не получив ответа, он повернулся, чтобы взглянуть на Пертоса. Он снова вспомнил все и едва не потерял управление.

Больше он ничего не говорил. И не оборачивался вправо.

Где-то к утру, когда первый луч света прорезал горизонт и, протянув свои светлые пальцы к небу, проткнул слой туч, Себастьян понял, что не знает, куда едет. Это его расстроило, пожалуй, даже слишком, тем более что ранним утром на пустом шоссе трудно не чувствовать себя жалким и одиноким.