Максин МакАртур - Время будущее Страница 14

Брюки с легкостью соскользнули на пол. Я так и не набрала вес, который потеряла в период ведения первых переговоров с сэрасами в прошлом году. Запах их питательной слизи отбил бы аппетит каждому. Зеленоватый, вонючий, непрозрачный гель заполняет их корабль, липнет к любой поверхности и даже просачивается сквозь швы наших скафандров. Мерзкое зловоние пропитало мои волосы и въелось в кожу; с тех пор я больше не различаю запахов.

Плита все еще мурлыкала, когда я босиком прошлепала мимо нее в ванную. В духовом шкафчике из-за пара ничего нельзя было разглядеть, и я так и не увидела, как выглядит готовящееся там овощное блюдо. Наверное, неплохо.

Не стоило и пытаться принять душ в нашем блоке – у нас давно уже не было хорошего напора воды. Следовало по пути в Пузырь зайти в раздевалку старшего персонала и помыться там. Но сейчас главное для меня – не заснуть, не пообедав. Или не позавтракав, как сказали бы те, кто предпочитает циркадные ритмы. Однако воздушная душевая все еще работает, и я без особого энтузиазма встала под тепловатый поток, стараясь не смотреть в зеркало, чтобы не видеть новых седых прядей, появившихся в волосах.

Седина беспокоит меня. Я могу не замечать других неприятных изменений, происходящих со мной, – таких как висящая на моей исхудавшей фигуре форма, трясущиеся руки и темные круги под глазами. Но седина, стирая контраст между темными волосами и бледной кожей, делает меня неузнаваемой, она меняет мой облик. В те редкие мгновения, когда я смотрюсь в зеркало, мне кажется, что оттуда на меня глядит чужое лицо пожилой незнакомки. Такой я себе не нравлюсь.

Я всегда была похожа на бабушку Эльвиру, особенно выражением лица – тот же самый слегка застенчивый вызов в глазах, упрямая линия подбородка, приподнятые, как будто в недоумении, темные брови. Точно с таким же лицом бабушка запечатлена на одном снимке, который стоял у нее в гостиной на полке, уставленной книгами с выцветшими кожаными корешками, в металлической рамке, испещренной мельчайшими царапинами – следами времени. Эльвира, одетая в черное платье, в восемнадцать лет, снимок сделан в тот год, когда она бросила вызов Деморе и убежала, чтобы присоединиться к движению «Земля-Юг». Там она встретила Джека Хэлли и вернулась в город почти двадцать лет спустя с ним и ребенком, моей будущей матерью. Вспыльчивая, непокорная Эльвира совершенно не походила на спокойную, уравновешенную Демору. Моя мать предпочитала держаться от нее подальше, но я, в силу своего неуступчивого характера, пыталась оказывать бабушке сопротивление, и у нас возникали очень острые стычки, пока я не убежала из дома, чтобы вступить в Технический корпус.

Эльвира – не тот человек, на которого я хотела бы походить, но все же лучше она, чем эта блеклая незнакомка в зеркале.

Зеркало казалось мне сильно запотевшим, и я тщательно протерла его полотенцем для рук в цветочек, принадлежавшим Ли, однако без особого успеха. Возможно, дело было не в нем, а в моих глазах. Мне действительно следовало после сеанса общения с сэрасами поспать хотя бы восемь часов.

Когда я задумываюсь над тем, как мы живем, то ужасаюсь той легкости, с которой новые правила и порядки утвердились в нашем быту с тех пор, как началась блокада. Перед лицом смерти, страдания и притеснений я настаиваю на ремонте оборудования или какой-нибудь отдельной системы, как будто это может вернуть нам утраченные мир и покой. Нет, я, конечно, не верю в эффективность всех этих схем и не придаю слишком большого значения порядку. Я подчиняюсь рутине, соблюдаю формальности, потому что только они, несмотря на всю свою хрупкость, еще спасают нас от хаоса и вакуума.

В течение нескольких первых месяцев я пребывала в состоянии, похожем на глубокую скорбь. Сначала я утратила способность что-либо ощущать и не понимала, что происходит. Периоды лихорадочной деятельности, сопровождавшиеся бессонницей, сменялись полной депрессией. Мы успели многое сделать в то время – отремонтировали двигатели и стабилизировали орбиту, заменили решетки антенн, увеличили количество установок по производству продуктов питания… Но я плохо помню подробности тех дней. В памяти сохранилась смутная картина тех событий, на которую свой отпечаток наложили испытываемые мной в то время чувства вины и усталости.

Стук упавшего предмета и негромкие проклятия, доносившиеся из кухни, свидетельствовали о том, что кто-то, споткнувшись об утварь, принадлежавшую Ли, ушиб палец ноги. Вздрогнув, я вновь вернулась к действительности. Похоже, я задремала, стоя под воздушным душем. Приоткрыв дверь ванной, я осторожно высунула голову в кухню. Там царила мгла.

– …не все из нас ходят на работу в ночную смену, – ворчала офицер Тана Барроуз, служившая раньше в Земном Флоте, а теперь работавшая в администрации станции.

Заметив меня, она раздраженным жестом поправила на себе одежду. Тана, миниатюрная женщина, была ростом даже ниже, чем я, но из-за сурового, вечно хмурого выражения лица казалась выше.

– Что вы здесь пытались приготовить? – возмущенно спросила она.

Я наконец поняла, что причиной мглы, стоявшей в кухне, была плита, от которой поднимались струйки дыма. Я почувствовала слабый запах, исходивший от них.

– Мне очень хотелось чего-нибудь поесть. Вам не было никакой необходимости вставать, – начала оправдываться я.

Мы приняли решение в нашем блоке-общежитии не соблюдать формальностей при обращении к старшему по званию. Однако порой мне казалось, что Барроуз злоупотребляет своим правом запросто обращаться ко мне. На глазах Таны погибли ее товарищи-пилоты в первой же стычке с сэрасами, и она, очевидно, винила в этой трагедии меня. Так же неистово, как и меня, она ненавидела представителей «Четырех Миров».

– Как я могла не встать? – сказала Тана. – Разве вы не чувствуете запах? Странно, что не сработала аварийная система.

– Что случилось? – раздался голос всегда невозмутимой Шуаб Горо, и ее полная фигура появилась на пороге кухни.

Она работала ассистенткой в техническом отделе и присутствовала на вчерашнем совещании. Должно быть, я разбудила ее. Шуаб терла глаза спросонок и сопела.

– Кто-то опять забыл выключить горелку, – заметила она.

– Хэлли. Кто же еще? – ядовитым тоном сказала Барроуз и направилась к выходу.

– Не донимай ее, Тана, – бросила ей вслед Шуаб.

– Не беспокойтесь за меня, – сказала я и осмотрела плиту, чувствуя, что у меня сосет под ложечкой. Тонкая струйка желтоватой массы вытекла из-под дверцы духовки на пол. Возможно, это было пюре.

– Она психует, потому что кчеры отзывают свои исследования и разработки, касающиеся планируемых реформ, – сказала Шуаб. Она включила вытяжку и нажала на клавишу на панели духовки, пытаясь открыть дверцу. – Тана занимается теперь тем, что вызывает их по внутренней связи и задает один и тот же вопрос: почему?