Александр Беляев - Изобретения профессора Вагнера Страница 143

Сталкивался отец и с такими художниками, которым приходилось долго разъяснять, что от него требуется, и даже делать самому наброски. При умении рисовать, я думаю, отец вполне мог бы сам иллюстрировать свои произведения. Но он, видимо, берег время для основной работы.

В тридцатые годы в литературе, даже фантастической, основным должен был быть технический прогресс. Все остальное имело второстепенное значение. В связи с этим папин рассказ «Звезда КЭЦ» был настолько сокращен, что, по словам отца, превратился в технический справочник. Отец хотел даже, как автор, отказаться от этого произведения, но позже переработал его, увеличив до романа. Консультантом по техническим и космическим вопросам был Константин Эдуардович Циолковский, которому отец посвятил этот роман.

Мама вспоминала:

«Моими наиболее любимыми произведениями мужа были «Властелин мира», «Голова профессора Доуэля» и «Человек, нашедший свое лицо». Вначале был написан рассказ под названием «Человек, потерявший свое лицо». Потом он был переработан и увеличен до романа. В нем говорилось о киноактере-комике. Из-за своего уродства он не имел успеха у женщин и решил изменить свою внешность с помощью пластической операции. Когда он вернулся красавцем, киностудия не приняла его изменившимся и он лишился работы. Прочитав этот рассказ, редактор воскликнул:

— Ну и нафантазировали вы, Александр Романович!

Рукопись он отложил в «долгий ящик». Но однажды в какой-то газете появилась интересная статья под названием «Ваш нос — наш нос!», в которой говорилось о киноактере, не имевшем успеха у женщин из-за длинного носа и который, так же как Престо, решил сделать пластическую операцию, но киностудия заявила, что, если он это сделает, они расторгнут договор. После этой заметки рассказ был напечатан. Роман «Властелин мира» тоже не сразу был напечатан. Тему его о передаче мыслей на расстояние нашли опасной. Интересно, что в это же время издательство получило еще одну рукопись на ту же тему. Романы были так похожи, что можно было подумать, что кто-то из авторов плагиатор. Но они даже не знали друг друга. И все ж таки напечатан был роман Александра Романовича, а позже он вышел отдельной книгой».

Интересно, что я, буквально на днях (воспоминания написаны в конце 1980-х гг. — Ред.) поймала по радио кусочек передачи. Говорила вдова Булгакова. Она сказала, что ее мужем был написан роман «Властелин Мира», но его обвинили в плагиате, так как подобный роман был в редакции. Но потом выяснилось, что это не мы, а у нас… Правда, имя отца она не назвала, но я-то знаю об этом случае. Это редкость, когда двум людям одновременно приходит в голову одна и та же мысль, но бывает. И совсем не обязательно это плагиат. Тем более что оба автора не были знакомы… Смущает меня только одно. Книга вышла в 1929 году. Отцу было 45. Я не знаю, когда родился Булгаков, но если ему в ту пору было даже всего двадцать, а ему, наверное, было больше, то может ли быть жива его жена? Причем голос у женщины был молодым… А отцу в этом году исполнилось 120! Кстати, ни по радио, ни по телевидению об этом не упомянули…

Мои путешествия, если наши переезды можно так назвать, начались еще во время внутриутробного существования. По логике вещей, я должна была стать москвичкой, но 28 декабря 1928 года мы переехали в Ленинград и поселились на Можайской улице. Вместе с нами стал жить мой дедушка, приехавший в Ленинград из Крыма во время нашего отсутствия. Я так и не знаю, чем отца не устраивала Москва, чего он еще искал.

Итак, я появилась на свет 19 июля 1929 года в Ленинграде. Дедушка и мама родились в Петербурге. И кто бы тогда мог подумать, что, объехав полсвета, в конце своей жизни я стану петербурженкой в третьем поколении?!

Лет до четырех моя сестра не проявляла интереса к маленьким детям и вдруг стала говорить, что хочет иметь братика или сестричку. Когда ей сообщили, что ее желание скоро исполнится, она была очень рада. Но когда они с бабушкой навестили в роддоме маму и она увидела меня, то была очень огорчена. Я ей совсем не понравилась. Кроме того, что у меня, как и у всех новорожденных, была красная рожица, голову мою покрывали черные, как смоль, волосики. С удивительным для пятилетнего ребенка тактом, она сказала маме, что сестра ей нравится. Но, придя домой, расплакалась.

— Она такая… такая… черная! — всхлипывала Люся. — Почему ее назвали Светланой? Это меня надо было так назвать! — У Люси были очень светлые волосы, как у нашей мамы в детстве.

Со временем, когда я стала приобретать более привлекательный вид, ее отношение ко мне изменилось.

Хотя после революции прошло уже более десяти лет, страна все еще не могла оправиться от разрухи, которая была запланирована: «…мы все разрушим, а затем…», рушили быстро и с удовольствием. И как это чаще всего бывает, уничтожали и невосполнимые ценности, которые впоследствии так и не смогли восстановить. «…А потом…» получалось плохо. Плохо было с продуктами, плохо с промышленными товарами. Невозможно было купить приличную мебель. Из-за частых переездов всегда что-то забывалось или просто терялось. А потому обстановка в квартире была весьма убогой. Единственной роскошью был рояль, купленный в Москве. Иногда помогали выйти из положения случайности. В своих воспоминаниях мама с радостью пишет:

«В Ленинграде, по случаю, мы купили чудную старинную мебель: кабинет и столовую. Теперь у Александра Романовича был большой уютный кабинет. В нем стояла шведская конторка, удобное кресло с откидной спинкой, большой плюшевый диван, рояль и полки с книгами и журналами. В столовый гарнитур входили: огромный, с резьбой, буфет, обеденный стол, шесть кожаных стульев с высокими спинками, ломберный и самоварный столики».

Когда мы переехали в Ленинград, отец больше не служил, занимался исключительно литературой. Он продолжал сотрудничать и с московскими издательствами. За восемь месяцев, прожитых в Ленинграде, им был написан роман «Властелин мира», «Подводные земледельцы», «Чудесный глаз» и рассказы из серии «Изобретения профессора Доу-эля», «Гость из книжного шкафа», «Хойти-Тойти» и «Человек, который не спит».

Не успев познакомиться с родным городом, я, в месячном возрасте, вместе с родителями переехала в Киев на улицу Нестеровского, дом 25/17. Поторопись отец с переездом, я стала бы уже не ленинградкой, а киевлянкой. Но, по воле обстоятельств или судьбы, место моего рождения было предопределено.

Уехать из Ленинграда вынудила болезнь отца. Он заболел воспалением легких в тяжелой форме, и врачи рекомендовали ему немедленно сменить гнилой ленинградский климат на более сухой и мягкий. А Киев был выбран по той причине, что там жил друг его детства и юности Николай Павлович Высоцкий. Он давно уговаривал отца перебраться в теплые края. Климат и на самом деле оказал благотворное влияние на отца, и он очень скоро поправился. Да и вся наша семья словно ожила. Кроме того, жить в Киеве было намного дешевле.