Тайные хроники - Сергей Калабухин Страница 15

по фотографиям, это профессор N и майор К. Ассистент профессора бесследно исчез. Обойма парабеллума майора К пуста, хотя следов крови нигде нет. Куда или в кого стрелял майор К, выяснить не удалось. Никаких приборов (в том числе рации) на объекте Х не обнаружено. Исчезли все записи и дневники профессора N. Ни в лагуне, ни вблизи обьекта Х нет ни одного дельфина».

(Из доклада командира имперской подводной лодки Y-2)

«Двое пострадавших, доставленных в мою клинику, страдают полной потерей памяти. Не помнят даже своего имени. Оба обладают интеллектом пятилетних детей. Причины болезни неизвестны. Надежды на восстановление памяти нет…»

(Из доклада профессора S)

Здравствуй, сынок!

Получил концовку твоего рассказа и снова пишу тебе. Ну, вот теперь кое-что с рассказом прояснилось, вернее — с его идеей, сюжетом. К сожалению, как я и писал раньше, отдельные недостатки снижают в целом интерес к рассказу. Эти недостатки есть и в концовке. В частности, самый существенный из них — отсутствие фантастической новизны. Невольно возникает вопрос: о чём хотел сказать автор? О том, что наша земная цивилизация находится под наблюдением пришельцев из космоса? Но уж больно неудобно выбраны момент (война) и исполнители слежки (дельфины). Многое не досказано, не объяснено. Да и что же предполагается дальше? Ведётся ли сейчас наблюдение? Что изменилось за это время и т. д.

Вспомни «Аэлиту» Толстого. Земляне покинули Марс. Можно было бы на этом поставить точку (как сделал в своём рассказе ты). Но тогда потерялась бы достоверность (фантастическая, разумеется), что на Марсе есть жизнь. Толстой нашёл выход. Он знал, что из космоса поступают радиосигналы, и обыграл это обстоятельство. Помнишь, как Лось поймал однажды неизвестный сигнал из космоса и услышал: «Где ты, Сын неба?..». Концовка давала пищу для размышлений, рождала надежду, что всё ещё впереди и т. д.

Но главное! Во имя чего написан рассказ? Тебе, как фантасту, надо чётко уяснить две заповеди: 1) Писать не просто занимательно и ради интереса читателя, а выдвигать какую-то общечеловеческую идею, проблему! Ну, например, Александр Беляев поднимал проблему освоения человеком океана и воздушного пространства («Человек-амфибия», «Ариэль»). Жюль Верн писал о возможных полётах в космическое пространство («Из пушки на Луну»). При этом, как художники, они обыгрывали и человеческие судьбы, показывали существующий общественный строй, его достижения, вскрывали язвы и пороки общества.

2) При этом необходимо находить какую-то фантастическую (пока) новизну и обыгрывать её. И обязательно на строго научном подходе. Например, брать в расчёт уже имеющиеся гипотезы, факты (необъяснённые), предположения и т. д. На этой основе Жюль Верн задолго до реальных открытий описал состояние человека в космосе (невесомость), подводную лодку и т. д.

Нельзя фантазировать абстрактно, ради фантазии. Это лишает достоверности, а во многих случаях подводит автора. Ведь читатель — человек образованный, может, даже побольше знает, чем автор. А ему дают такие открытия: оказывается, в земном океане есть какие-то подводные базы пришельцев, которые с помощью дельфинов ведут наблюдение за землянами. Это не научно! Это фантазия ради сюжета. А так нельзя.

И последнее. Не торопись. Пиши подробнее. Тщательно шлифуй фразы. Вводи описания предметов, одежды, обстановки, чувств, действий. Больше диалога! У тебя он практически отсутствует. Идёт сплошное описательство. А так не интересно. Выкинь у Дюма и Жюль Верна диалоги, что останется? Убери у них описания обстановки — исчезнет колорит! Ну и т. д.

Работай! Больше работай, если действительно хочешь что-то сказать читателю.

Папа.

* * *

— Всё бьёшься со своей программой-рецензентом? Я к тебе обращаюсь, гений!

— А, это ты? По-моему, получилось! Полная иллюзия живого общения. На уровне переписки, конечно. Но можно в дальнейшем прикрутить и синтезатор речи.

— Это у нас с тобой уже давно полная иллюзия живого общения. Посмотри на меня, это я — твоя когда-то любимая жена. Единственная, свет в окошке! Потрогай, я живая и тёплая.

— Ты не поняла: программа выдаёт рецензии в виде писем отца к сыну. Это не просто набор фраз, а вполне полноценные письма. Такие вполне мог написать настоящий отец сыну-графоману. Я так и назову программу — «Отец».

— Кстати, ты поздравил своего отца с днём рождения? Я не о твоей проклятой программе! Я о твоём родном, живом пока отце!

— Чёрт! Почему ты мне не напомнила? Это ведь твоя прямая обязанность. Я придал тебе, программе-секретарю, виртуальный облик и голос моей бывшей жены. Как ты ухитрилась приобрести и её недостатки? Надеюсь, с «Отцом» у меня подобных проблем не возникнет…

ИСТОРИЯ БОЛЕЗНИ

Наконец тесная кабина лифта с разрисованными чёрной краской стенками и оплавленными сморщенными кнопками рывками доползла до девятого этажа, и Чернов вслед за участковым шагнул прямо в гудящую полуодетую группу жильцов.

— Вот и милиция! Наконец-то! — Вывернулась ему навстречу гибкая женская фигурка. — Заберите его, совсем взбесился!

— Что случилось? — спросил Чернов, пробираясь сквозь живой заслон.

— Я ж говорю: совсем взбесился! — Тряся короткими обесцвеченными лохмами, не отставала женщина. — У меня дети малые, а этот псих на всех бросается, всё крушит.

— Ну, а вы что, утихомирить его не можете? — Повернулся участковый к стоящим в клубах папиросного дыма мужикам.

— Вот ты и утихомирь! — дыхнул перегаром молодой парень. Грязная синяя майка чуть не лопалась на его богатырской груди.

Из-за двери в квартиру донёсся грохот разбиваемой посуды.

— Вот гад! Тарелки только купила! — заплакала женщина.

— А, может, он свои бьёт, — попытался успокоить её Чернов. — Какие свои? У него своих сроду не было! — Задохнулась блондинка, и далее последовал такой набор матерщины, что Чернов поспешил повернуться к участковому, и они вошли в квартиру, захлопнув за собой дверь.

Из дневника И. Юлинова.

«15 января 1986 г.

Душа. Разум. Инстинкт. Я не понимаю, что это такое. Кто объяснит? Говорят, у человека — разум, у животных — инстинкт. В чём разница? Ведь сколько на свете людей, которых трудно назвать разумными! Сколько анекдотов ходит!

На высоком тонком шесте подвесили банан, а внизу положили палку. Видя невозможность достать банан, обезьяна берет палку и сбивает его вниз. Человек же стал яростно трясти шест. «Посмотри, здесь лежит палка», — сказали ему экспериментаторы. «Некогда смотреть: трясти надо!» — ответил человек.

Или вот ещё: одна подопытная мышь говорит другой: «Смотри, сейчас я нажму вот эту кнопку, и выдрессированный мной человек даст мне кусочек сала!»

Это анекдоты. А вот что рассказал сегодня Лёха Пешков. У