Виталий Забирко - Все пули мимо Страница 15

Отсмеялся пацан, ко мне подходит. Но не близко, в пяти шагах останавливается, чтобы, значит, в случае чего, дёру дать.

— Чего надо? — спрашивает.

— Меня знаешь? — говорю ему.

— Ну, знаю… Пескарь ты, из третьего подъезда.

Нет, это он правильно сделал, что так далеко от меня стал. Уши бы надрал за такое обращение. Хотя, что с мальца взять? Слышал, небось, как меня кличут, вот и попугайничает.

Проглотил я его реплику и дальше продолжаю:

— А кто мелом на машине пишет, знаешь?

Пожимает он плечами, но в глазах, вижу, хитрые бесенята прыгают. Такой шустрик вполне мог и сам это сделать.

— Не знаешь, ну и ладно. А заработать хочешь?

Шкет преображается. Нынешние пацаны толк в подработке «капусты» понимают, не то, что я в детстве: ежели у мамани пару гривенников на кино выклянчить — это да, а вот подработать — и в голову такая дурь не лезла.

— А что делать-то?

— Машину мою по утрам мыть. Чтобы этой гадости, — тычу пальцем в надпись, — и близко не было.

А про себя думаю: «Двух зайцев одним махом убиваю. Он или не он писал, плевать. Главное, чтобы машина была чистой».

— Сколько? — берёт инициативу в свои руки шкет. Знает, паршивец, с чего начинать. Мороженое или там «кока-кола» какая-нибудь его явно не устроят. Пиво, небось, уже потягивает, да сигаретами балуется.

— По баксу в день.

— По два, — категорически уточняет малолетний вымогатель. Если надпись его рук дело, то цену он назначает по всем канонам рэкета.

Я морщусь для вида, затем киваю.

— По рукам. Можешь приступать.

Не успел я и глазом моргнуть, как шкет домой смотался и ведёрко с водой и тряпкой притащил. А пока я за руль садился и зажигание включал, шкет не то что дверцы вымыл, но и ветровое стекло до блеска протёр.

— Тебя как зовут? — спрашиваю.

— Сёмка.

— Молодец, Сэмэн! — хвалю его на блатной манер и расплачиваюсь. — Считай, что я тебя взял на постоянную должность.

И мы расстаёмся точь-в-точь как в газетах о дипломатических переговорах пишут: в атмосфере дружеского взаимопонимания и при полном удовлетворении обеих высоких заинтересованных сторон.

Подъезжаю к усадьбе Хозяина, по привычке ставлю машину у ворот и только собираюсь вылезать, как меня по сотовому телефону Сашок вызывает.

— Здравствуй, Борис, — говорит. — Ты свою машину у ворот припарковал?

— Естественно, — бурчу.

— Въезжай на территорию и к гаражу подруливай, — говорит. — Тебя пропустят.

Гляжу, действительно, ворота начинают распахиваться, а «секьюрити» с вышки над воротами мне ручкой приглашающе машет.

Во дела, думаю. Впервые сподобился к Хозяину на собственных колёсах въехать. К чему бы это? Может, по должности положено? Так ведь вчера машину здесь оставлял, а вроде четвёртый день при должности… Будем надеяться, что это не очередные «выверты» хозяйские, а просто вчерашняя «бухгалтерская» проверка меня возвысила.

Впрочем, долго по этому поводу сушить мозги некогда, въезжаю на территорию и к гаражу подкатываю. У пандуса Сашок стоит, меня ждёт. Одет с иголочки, как на приём к президенту, разве что не во фраке, и в руке кейс-«дипломатишко» махонький такой, что игрушечный.

Останавливаюсь я, вылезаю из машины и руку Сашку протягиваю. Что банан обезьяний сую, не побрезгует ли? Нет, поручкались мы с ним как старые приятели — то есть без официоза или там теплоты особой — буднично так это, словно всю жизнь друг друга знаем.

Я, естественно, молчу, жду указаний. А Сашок в сторону отходит и начинает мою машину осматривать. Да придирчиво так, что твой цыган кобылу. Вижу, не очень ему скаты нравятся. Оно и понятно, не новяк, специально не менял, когда у Хари купил, чтобы, значит, свои же ребята меня не ущучили, откуда, мол, бабки достал. Впрочем, не помогла тогда эта хитрость, ну а сейчас просто времени не было заменить.

— Ладно, — машет рукой Сашок, — не та он фигура, чтобы пыль ему в глаза пускать. Сойдёт и так. Поехали.

Открывает дверцу, «дипломатишко» на заднее сиденье забрасывает и сам садится. Ошибся я. Как по мне, так нормальный по величине кейс оказывается, просто в руках у Сашка он что игрушечный.

— Куда? — спрашиваю, выруливая за ворота.

— В центр, — неопределённо бурчит Сашок. — Там подробнее проинструктирую.

В центр, так в центр, думаю, только не очень мне нравится такой разговор. Он что, меня вместо личного шофера использовать собирается? Ни хрена себе — повышение по службе… Но молчу.

И Сашок молчит. Как понимаю, натура у него такая. Не любит попусту трепаться, зато руками-ногами такое вытворяет, что другой краснобай это его умение на свой язык трескучий не раздумывая сменял бы да ещё приплатил.

Короче, едем, молчим. Но я постепенно завожусь. И знаю ведь, что молчание — золото, на себе вчера испробовал, но вот чтобы так вот: полчаса баранку крутить и парой ничего не значащих фраз не переброситься? Нет уж, увольте, не понимаю.

Наконец приезжаем в центр, на площадь имени вечно живого, где он и сам стоит десятиметровым медным изваянием. Ва-аще повезло мужику — в мире, небось, никто подобных почестей не удостаивался. В какой город у нас не приедь, можешь и не спрашивать, как центральная площадь называется и высится ли на ней монумент рукопростёртый.

От таких мыслей мне невольно детство золотое вспомнилось, как пионером у постамента в почётном карауле стоял с рукой, задранной выше маковки, а прохожие на нас гляделки таращили. И ведь горд был до беспамятства, что караул нёс. Вот Сёмку, который машину мне мыл, хрена с два заставишь так стоять. Разве за баксы.

Вспомнил я всё это и чуть не брякнул: «Никак цветочки возлагать к памятнику приехали?» Но глянул на Сашка, увидел лик его каменный да непроницаемый, и язык к нёбу присох. Нет, думаю, молчать буду. Но ежели и он в молчанку играет, по-другому его подколю. Раз дорогу не указывает, покатаю вокруг памятника.

Но только правый поворот включаю, как Сашок мгновенно реагирует. Губы разлепляет и командует:

— Нам прямо.

Ну вот, думал, он в прострации, а, оказывается, ни фига подобного. Ладно, еду прямо. Естественно, тут же сзади кто-то клаксоном начинает бибикать. Гляжу в зеркальце: водила «жигулей» задрипанных разоряется, и по мимике определяю, что самое мягкое слово у него в мой адрес — это «козёл». А вот это он зря. Когда я оказываюсь в его положении, то тоже трёхэтажно водилу передней машины крою. Но, честное слово, будь у меня сейчас время, за «козла» он бы ответил.

— Теперь направо, — говорит Сашок.

Сворачиваю, но в зеркальце больше не смотрю. Представляю новую реакцию того водилы, что сзади, и мне тошно.