Вячеслав Лавров - Встречи на болоте Страница 15

Наблюдая всё это, Игорь подрастерял изрядную долю романтизма, а когда, после выезда на проверку слуха о светящемся монстре, он провёл в больнице два месяца, поправляя изрядно подорванное здоровье, пропала тяга к приключениям.

После больницы его перевели на бумажную работу в аналитический отдел. КГБ в это время трясло. В окружении президента многих не устраивала эта мощная и независимая организация, способная повлиять на политическую ситуацию в России. Такие разнополюсные силы, как рвущийся к абсолютной власти начальник управления безопасности президента и свора экономических советников «семьи», разворовывающая страну, объединились с разного рода демократами в своём стремлении уничтожить комитет. КГБ реформировали, переименовывали, разгоняли кадры, увольняя настоящих профессионалов. В эти смутные времена Игорь каким-то чудом уцелел, хотя не очень стремился к этому. Он даже успел защитить докторскую о возможных последствиях издевательства над природой. В ФСБ всячески приветствовали и помогали ему в этой работе, так как она была очень своевременной. Одно название диссертации: «Усиление быстрых изменений в биосфере как результат ухудшения экологической обстановки, вызванной деятельностью человека» — являлось своеобразным щитом в борьбе с нападками на контору демократами от «зелёных». А когда восстановили спецотдел, его начальник, вернувшийся из отставки генерал-лейтенант Лазарев, предложил Игорю возглавить аналитическую группу. И… первое же крупное дело майор Гаевский провалил.

От мыслей о неудавшейся командировке его отвлекла стоявшая у соседнего подъезда старенькая «Нива». Она напомнила ему о вчерашнем случае у магазина, когда его выручил водитель такой же машины только зелёного цвета.

Приехав с вокзала, Игорь сразу полез в холодильник, так как вагон — ресторановский обед оставил после себя лишь лёгкую резь в желудке. Но слабая надежда на чудо не оправдалась — там было пусто. Пришлось тащить из дома, а потом вставлять под капот родной девятки снятый перед командировкой аккумулятор и ехать в соседний магазин за продуктами.

Игорь не переставал удивляться нелогичности многих писателей детективного жанра: герои их романов всё время говорят о том, что настоящие деньги можно получать только вне государственных структур, и в то же время разъезжают на престижных автомобилях и обедают в элитных ресторанах. Несмотря на то, что зарплата в ФСБ, если верить президенту, в два раза превосходила среднюю по стране, Гаевскому, не обременённому семьёй, пришлось бы надолго затянуть поясок для покупки простенькой иномарки. А чтобы обменять на что-нибудь более приличное свою однушку в спальном районе, ему пришлось бы жить лет пятнадцать с поясом, затянутым до позвоночника.

Машина не посрамила отечественных производителей — завелась с первого раза и быстренько доставила изголодавшегося хозяина к ближайшему супермаркету. Обойдя огромную лужу, Игорь зашёл в ярко освещённый магазин и начал его планомерный обход. Голодным за едой ходить нельзя — командовать начинает не голова, а желудок, и в итоге в коляске оказывается много всякой ерунды. Покупок набралось три полных пакета. Нести их было не столько тяжело, сколько неудобно, поэтому он решил сократить путь и прыгнул через лужу; её-то перепрыгнул, но вот один из пакетов не выдержал и лопнул прямо посреди прыжка. В итоге всё его содержимое оказалось в грязной воде. Это событие вызвало некоторое оживление на, казалось, пустынной улице: шарахнулась в сторону старушка, на которую чуть не попали брызги, захихикала девица, вышедшая из магазина, и откровенно заржали два долговязых подростка, отирающиеся в подворотне. Игорь застыл в нерешительности: начать собирать упавшие пакетики, которые совсем не пострадали от воды, под насмешливыми взглядами прохожих, или плюнуть на всё и уехать с тем, что осталось.

На выручку ему пришёл пожилой мужчина, загружавший рядом в зелёную Ниву картонный ящик. На его лице тоже была улыбка, но в ней не было издевательства.

— Закон Мерфи, — сказал он и, взяв в багажнике своей машины пустой пакет, начал собирать рассыпавшееся добро. Игорь, довольный, что за него решили буриданову проблему, бросился помогать. Когда всё было собрано они, обменявшись рукопожатием, расселись по машинам и разъехались.

Воспоминание об этом так удачно завершившемся маленьком происшествии подняло настроение, и пробегая мимо «Нивы», Гаевский хлопнул её по гладкому боку, как бы приветствуя доброго знакомого.

Обогнув свой, небоскрёб на боку, Игорь подбежал к подъезду с другой стороны, одним рывком взлетел на шестой этаж, сделал в прихожей несколько упражнений, чтобы выровнять дыхание, и пошёл принимать душ. Потом, соорудив простенький бутерброд из куска хлеба с сыром и стакан быстро — растворимого кофе, уселся перед компьютером просмотреть почту и новости.

Сообщать о том, что он уже в Москве, было некому: отец умер, когда Гошка был ещё совсем мальчишкой. Мать вышла замуж во второй раз, уже во время его учёбы в институте, и вскоре родила ему сестричку, и как то меньше стала интересоваться делами сына. Институт, где он учился, был в пригороде, так что Игорёк, и раньше частенько остававшийся в общаге, переехал туда окончательно. После окончания учёбы его завертела научная жизнь, потом работа в спецотделе (где ему дали, надо отдать должное, однокомнатную квартиру в одном из спальных районов), и вся его семейная жизнь свелась к посещениям мамы и редким, быстро проходящим из-за частых и долгих командировок романам. Игорь и так никогда не был дамским угодником, а после давешнего несчастья, окончившегося больницей, его мужские способности сильно пострадали, что свело контакты с женщинами практически к нулю.

Увлёкшись, он не заметил, как пролетел почти час, и опомнился, когда времени осталось впритык — добраться до работы к началу совещания. От лифта он давно отказался, считая лестницу прекрасным тренажёром, поэтому быстро сбежав вниз, Гаевский завёл машину и… перестал торопиться, вспомнив восточную пословицу:, Нет ни одного дела, по которому стоило бы спешить, Ему действительно было наплевать, что о нём подумает начальство; разочарование, наступившее после неудавшейся командировки, опять привело к частенько посещавшей его в последнее время мысли об отставке.

Формально операцией командовал подполковник Проценко, поэтому дело было не в производственной неудаче: просто воодушевление первых дней, перегорев, оставило в душе пустоту, убивающую последние остатки надежды вырваться из круговорота серой повседневности, примером которой было предстоящее совещание.