Владимир Михайлов - Советская фантастика 80-х годов. Книга 2 (антология) Страница 155

И вот теперь костер горит на полную мощь, но хаотично, растрачивая энергию во все стороны. Он воображает себя свободным, самосущностью, не подчиненной никому и ничему, а это опасно. Значит, нужно отрегулировать горение, сконцентрировав в определенном направлении. Расчет точен! Нужно лишь отрегулировать пламя, а не прибить его к земле слишком грубым вмешательством. И тогда к нескольким ученым с мировым именем, известным своим скептицизмом, являются разные, совсем обыкновенные на вид люда и вдребезги разбивают их скепсис…

Если теперь эти ученые наберутся каждый духу и выступят в один день с одним и тем же заявлением, это, конечно, будет сенсация! Научная честь стоит нынче не меньше, чем когда-то рыцарская. Так просто никто своей репутацией рисковать не станет.

Постепенно скандал утихнет (фактов-то нет), но след в научном и общественном сознании останется. За дело возьмутся философы, и тогда…. трудно представить себе последствия, но, очевидно, последствия должны быть положительными.

В воображении Анатолия Николаевича вырисовывалась картина предстоящего выступления на конгрессе. Вот он подходит к доске и рисует на ней задачу египетских жрецов, потом поднимается на трибуну.

— Глубокоуважаемые коллеги, — скажет он, отряхивая мел с пальцев, — прежде чем начать свое выступление, я хотел бы обратиться к вам с не совсем обычным предложением.

Он подождет немного и, убедившись, что слова его услышаны всеми, продолжит:

— Перед вами задача, решение которой сводится к нахождению алгебраического уравнения четвертой степени. Найдется ли среди вас человек, который смог бы без помощи ЭВМ, вооружившись только ручкой и листком бумаги часа, скажем, за два подсчитать ширину колодца с точностью до сорока знаков?

После паузы, достаточной для уяснения всей абсурдности вопроса, в зале, конечно, начнется оживление. Советский ученый, очевидно, приготовил что-то сногсшибательное, если начинает свой доклад с такой оригинальной шутки. И когда участники конгресса будут основательно заинтригованы, на экране диапроектора появится салфетка.

— Вот это решение, — скажет он в наступившей тишине, — сделано ЭВМ в течение четверти часа, а вот это — одним весьма далеким от науки молодым человеком в течение сорока секунд, достаточных для того, чтобы записать его, то есть практически мгновенно…

Что тогда начнется в зале! А что начнется, Анатолий Николаевич представить уже не мог, потому что никогда еще ни один ученый в мире не делал подобных заявлений с трибуны международного конгресса. Ах, черт! Ну и положение!

Ветерок, тянувший от темно-зеленой воды, холодил не только лицо, но и, кажется, душу Анатолия Николаевича.

Теперь только и надежды, что выстудят те, остальные «избранники», на существование которых т намекнул. Сколько их и что за люди? Рискнут ли поставить на карту свой авторитет во имя истины, которую невозможно доказать? Может быть, кто-то из них сидит сейчас в зале конгресса, решает ту же проблему? «…Критерием истинности научного факта является возможность его воспроизведения. На этом стояла и будет стоять наука». Незыблемый принцип, убийственный для всего неопределенного, случайного! На нем сконструированы мозги любого человека, занимающегося наукой — от академика до аспиранта. Он раздавит себя как муху. Сам. При полном уважении и сочувствии аудитории. Горе одиночке!

Так… А если подождать, пока выступят другие? Мыслишка, конечно, трусоватая, но ведь твоей трусости никто не увидит. Можно один раз в жизни…

Нет, нельзя. Другие-то не глупее. Они тоже сейчас обдумывают этот заманчивый вариант и придут к тому же выводу. А вывод прост. Если пропустить назначенный день, то по той же логике можно пропустить и следующий. Потом еще. И еще. И с каждым пропущенным днем будет возрастать вероятность оказаться гласом вопиющего в пустыне. А там забудется, сотрется в памяти. Нет, пришелец все рассчитал точно, с полным знанием человеческой души…

В здание, где проводился конгресс, Анатолий Николаевич вошел все с тем же настроением нерешительного больного. Можно, конечно, отказаться и жить с гнилым зубом, но что это будет за жизнь?

У входа в конференц-зал к нему бросился взволнованный Володя:

— Наконец-то, Анатолий Николаевич! Мы тут все извелись. Через полчаса демонстрация, а вас все нет и нет.

Анатолий Николаевич успокаивающе похлопал его по плечу и вполне деловитым тоном спросил:

— Установка в порядке?

— Да, все отлично, сейчас только проверяли. Это будет сенсация, Анатолий Николаевич!

— Возможно, возможно…

Он тихонько прошел на сцену и занял место с краю. Председатель, канадский кибернетик, однако, заметил его и, улыбнувшись, сделал короткий, приветственный жест рукой. Анатолий Николаевич кивнул в ответ. В зале тоже отреагировали на его появление: задвигались, заговорили, так что англичанин, выступавший с докладом, сделал выразительную паузу, ожидая тишины. Да, идеи его принципа, изложенные в тезисах к докладу, заинтересовали многих. Его выступления ждали.

Интересно, уважаемые коллеги, как вы примете одну небольшую, но существенную поправку к принципу? Фантастика! Чушь!.. Может быть, в самом деле следовало обзавестись медицинским заключением?

Чтобы отвлечься от неприятных мыслей, Анатолий Николаевич заглянул в программу: «Некоторые вопросы принятия решений в условиях неопределенности». Тоже неопределенность. Многие сейчас интересуются неопределенностью. Анатолий Николаевич почувствовал легкую зависть к солидному, уверенному в себе докладчику. Нет, он не из «нашей» компании, и ему не приходится сейчас решать проблему, отнюдь не научную, но тем не менее властно требующую решения.

Англичанин, рыжеватый низенький мужчина в очках, говорил обстоятельно и размеренно, с особой тщательностью произнося звук «р» и «инговые» окончания.

«…Как известно, главная трудность подобных задач состоит в том, что последствия от принятия положительного либо отрицательного решения зависят от неизвестной ситуации…»

Вот именно, подумал профессор, задерживая внимание на этом, в сущности, азбучном положении, ситуация известна только мне. Те, кому я ее перескажу, обязаны принять ее как неизвестную. Вывод?

«…Степень неприемлемости последствий, выражаемая условными единицами — потерями, которые может понести активное лицо…»

О да, потери! Активное лицо, то есть научный мир, обязано четко представить себе, какие последствия для самой философии научного познания могут выйти, если принять всерьез его заявление. И если только не выступят другие, одновременно и независимо… Да… задача!.. Мохову проще: он актер. Явление пришельца задело нервный узел его философии, дав пищу для сугубо гуманитарных интерпретаций будущего. Но философия его, если судить строго, однобока и эмоциональна и вряд ли будет принята всерьез…