Добро пожаловать на Марс! - Ричард Уилсон Страница 16

В темноте он услышал пульсацию своего насоса. Этот звук немного успокаивал. По крайней мере, насос еще проработает какое-то время, а если в трубку все же забьется песок, то нужно будет вовремя прочистить ее. Утром Дольф должен первым делом заняться этим.

А тем временем, в холодной тьме марсианской ночи насос шептал ему: «Всю жизнь… Всю жизнь… Всю жизнь… Всю жизнь… Всю жизнь… Всю жизнь…»

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ПЯТНИЦА

6. Вечер на Марсе

Было не совсем верно, что никто не знал, где находится Дольф. Но отчасти это было так, именно отчасти, что уже было неплохо, вернее, могло быть неплохо в будущем.

Наннет знала, где он, правда, с некоторыми оговорками. Карта Марса была вырвана из книги и выброшена потому, что это была карта из Флэгстаффа, обсерватории, где астрономы давали волю воображению влиять на наблюдения за красной планетой, начиная с того дня, когда Лоуэлл изобразил начертания Залива Шеба. Здравый смысл подсказывал ей, что Дольф, скорее всего, будет придерживаться запланированного места посадки, хотя бы потому, что это большое зеленое пятно возле экватора почти гарантирует, что здесь окажется наиболее приемлемая область Марса, особенно в разгаре лета. То, что отмеченная область была величиной чуть ли не с Флориду, не смущала Наннет, так как ее не смущало вообще ничего — даже в большей степени, нежели Дольфа, вероятно, потому, что она была моложе его, и в ее мыслительных процессах была смесь чистоты, наивности и поразительной изобретательности, а также великолепное невнимание к мелким, но решающим деталям, которые напугали бы любого взрослого… любого, кто уже забыл о противоречивом уме подростков.

Наннет знала точно, где находится Дольф, и собиралась добраться до него.

По последнему пункту почти не было работы, так как у нее была действующая модель устройства Дольфа — та самая, которую Дольф продемонстрировал ей при пробном полете, вручив, таким образом, свою тайну в ее руки. При помощи монтажного стола она смогла проверить устройство, которое было еще более простым, чем то, с которым Дольф отправился на Марс, а паяльником она восстановила несколько схем, которые могли бы подкачать во время работы.

Ведро с варом подсказало, что ей предстояло законопатить щели в ее предполагаемом корабле (Наннет призналась себе, что додумалась до этого не без намеков), и вообще, она пользовалась всеми подсказками, разбросанными в гараже, а также всеми знаниями, которые почерпнула из книг.

Но не все из них она могла использовать с выгодой для себя. С одной стороны, она была абсолютно убеждена, что нужно спешить — а даже в обычных обстоятельствах она не отличалась большим терпением. Во вторых, она не накопила заранее денег для этого предприятия, и вообще, у нее было меньше финансовых источников, чем у Дольфа. И наконец — что было наиболее кардинальным, — она вообще не думала об этом.

Но в одном Наннет превзошла Дольфа: она оставила записку. Там она написала:

«Дорогие мама и папа, мистер и миссис Хэртелъ!

Вы не поверите, но я вам не лгу. Дольф отправился не в поход. Он улетел на Марс, а я лечу за ним.

Я понимаю, как это звучит, но, возможно, если мы не вернемся, и вы нигде не найдете нас, то вспомните мои слова. Мы не сбежали тайком и не наделали прочих глупостей. Просто Дольф открыл, что очень легко и просто можно создать антигравитационное устройство. Он взял меня в первый пробный полет, а затем соорудил своего рода космический корабль из домика на дереве — и улетел в нем на Марс. Я знаю, что он не собирался задерживаться там, потому что он взял с собой очень мало припасов. Но он еще не вернулся, и я должна отправиться за ним, так как он, вероятно, нуждается в помощи.

Он сделал на карте Марса пометку в месте под названием Залив Шеба, и я совершенно уверена, что он застрял где-то там, так что туда я и лечу. Я верну его, если все пойдет нормально. Если же нет, то мы оба влипли, но вы, пожалуйста, не волнуйтесь.

Люблю и все прочее,

Наннет».

Она положила в конверт с запиской карту, но не приложила к ней схему установки Дольфа или его расчеты, заметки, хоть что-то, что помогло бы кому-нибудь вновь открыть антигравитацию, не говоря уж, что это послужило бы страховкой. Конверт она тщательно заклеила и оставила на монтажном столе. Затем в другой конверт она собрала вышеупомянутые расчеты и записи на случай, если Дольф случайно забыл их, и теперь они ему крайне нужны, тщательно запаковала этот конверт и забрала с собой.

Затем подняла и поставила собственный маленький корабль на старые салазки, вытащила салазки из гаража на дорогу, откуда взлетела в темноту ночи — как сделал прежде Дольф. С ней улетел и бесценный, но бесполезный для Дольфа, и тем более, для нее конверт, бесценный, потому что, останься он на Земле, то мог бы стать последней надеждой на спасение для Дольфа и Наннет. Темнота поглотила ее с обычным безразличием, и лишь сердце ее на секунду замерло от страха и восторга, но летней ночью в Айове вряд ли кто смотрит на звезды, кроме юных влюбленных.

Что же касается Дольфа, то он в это время мастерил пресс и счел это гораздо труднее, чем ему казалось, когда он делал эскиз. Он бросил бы его, если бы от этого не зависела его жизнь.

Однако, в мешочках с соком лишайника, помимо воды, было что- то еще. Он обнаружил это не сразу, а лишь когда по утрам сухость и жжение во рту, в горле и в носу, а также кровотечение из носа и частый сухой кашель подсказали, что нужно поддерживать определенный процент влажности воздуха, или умереть от обезвоживания. Фитиль из ткани, опущенный в чашку Петри, был самым простым решением этой проблемы, но Дольфу очень не хотелось использовать воду из канистр для чего-либо, помимо питья.

Очевидное решение состояло в том, чтобы использовать сок, выжатый из растений. Кроме того, в процессе работы над этим была обнаружена еще одна выгода. Изрядная часть мешочков казалось пустой, Дольф подумал, на что они могли бы сгодиться, ответил сам себе: «Ни на что», и сунул один такой мешочек в пламя спички. Спичка на короткий миг вспыхнула ярче. «Пустые» мешочки, оказывается, содержали кислород, вероятно, не совсем чистый кислород, но близко к тому.

Оба открытия были равно полезны.