Антон Первушин - Дорога к Марсу Страница 16

Роботы сменились странной картинкой – угловатый узор разноцветных линий, творение безумного паука. Линии дрогнули, неуловимо меняя узор, зашлись в неистовом танце. Страшно. Отвратительно. Отвратительно и страшно.

Голова закружилась, к горлу подкатила тальятелле, в угасающем сознании вспыхнула странная аббревиатура: ГПсМ…

– Андрей! Андрей!.. – взывал по интеркому голос Аникеева.

Гипоталамическая пси-модуляция. Я знаю, что я знаю, что это такое, но откуда я знаю, что это такое, и откуда я знаю, что я знаю, – я не знаю… Ох и дела!

– Я в порядке, командир. – Конечно, Аникеев по внутренней телеметрии отследил состояние члена экипажа. – Кратковременная потеря сознания.

– Зайди в рубку.

На шторке снова красовался Майкл Уэллан. Карташов выдернул флешку и надел на шею. Лучше пусть будет при нем. И выбрался в коридор-шахту.

По случаю официальной «ночи» рубка освещалась лишь индикаторами и мониторами.

– Докладывай, – без обиняков приказал Аникеев.

– Губная помада, – ответил Карташов.

– Снова?

– Да.

– Что думаешь?

– По нам кто-то долбит психотроникой. Вряд ли с Земли. Это должна быть какая-то супер-пупер-фантастическая разработка. Скорее, кто-то из наших. Или на борту что-то есть.

Тихий звон с пульта контроля за состоянием экипажа заставил обоих вздрогнуть.

– Кто?! – невольно воскликнул Карташов.

– Гивенс, – снимая показания с датчиков, отозвался Аникеев. – Те же симптомы.

– Надо проверить, не за компьютером ли он!

Гивенс-младший был за компьютером. И шарахнуло его куда сильнее. В наполненной охами-вздохами каютке, у монитора, набитого клубком голых тел, американец лежал неподвижно, бессмысленно закатив глаза. Аникеев выдернул флешку, изображение погасло.

– Accept for survive… – хрипло сказал пилот. – OGK…

– Эдвард, говори по-русски, – потребовал Аникеев.

– Impossible… understand everything… can’t speak… a few minutes… leave me alone… Leave me alone!!! – Гивенс сорвался на крик.

Командир и астробиолог переместились из отсека в коридор.

– Поражение речевого центра, – пробормотал Карташов. – Худо. Если только не…

– Симуляция?

– Хрен знает. Надо его в медотсек.

В этот момент шторка каюты Булла открылась, и оттуда выглянуло хмурое лицо первого пилота.

– Кэп! – воскликнул он. – А я как раз к тебе. Я знаю, как обогнать китайцев!

9

Неуставные отношения

Евгений Гаркушев

– Вот как? – Аникеев усмехнулся, уже понимая: что-то здесь нечисто.

– Да. Really. Мне пришло откровение.

– И что мы должны сделать?

– Выбросить за борт балласт. Оборудование. Вещи. Лишних членов экипажа. Даже центнер веса даст выигрыш в несколько часов при разгоне и торможении на таком расстоянии.

– Лишних членов экипажа? – поразился командир.

– Certainly! К чему нам повара, пусть даже самые хорошие? К чему философы, которые способны только стучать по клавишам? А сколько они сожрут в пути, сколько кислорода изведут! Тонны, тонны дополнительной массы! К Марсу должны прибыть русский, американец и европеец. Этого достаточно. Остальные могут пожертвовать собой ради общего дела. И у оставшихся вероятность успешного возвращения – двадцать пять процентов, так к чему повторять ошибки Скотта в Антарктике? Не только проиграть в гонке к Южному полюсу, но и погибнуть на пути к мечте? Наши имена будут записаны на золотых скрижалях истории или канут в безвестности…

Голос Булла становился все тише. Вспомнив о возможном трагическом конце, он едва не заплакал и замолчал. Пораженный Аникеев некоторое время не мог вымолвить ни слова. А Карташов пристальнее вгляделся в расширенные зрачки американца и заявил:

– Командир, он же в стельку пьян!

Действительно! И как он сам не догадался? Американец на ногах не стоит!.. Но мысли и слова? Пусть даже Булл пьян и не ведает, что несет, откуда у него такие речевые обороты? Словно он говорит на русском языке с детства, а английские слова вставляет по нужде, для поддержания легенды.

– Ты тоже слышал? – обратился Аникеев к соотечественнику.

– Что? – уточнил Карташов.

– О золотых скрижалях истории?

– Скрижалях? Нет, о скрижалях он не говорил, откуда ему такие слова знать? Лепетал что-то бессвязное… Меня хотел за борт выбросить, я так понял. Сволочь.

Булл тираду Карташова проигнорировал. Только прикрыл глаза, будто очень утомившись.

– Значит, опять психотроника?

– Да что с тобой, командир? – встревожился Карташов. – Ты тоже накатил где-то втихомолку?

– Я? – возмутился Аникеев, чувствуя странный прилив сил, нехарактерный для опьянения.

Зарождающуюся перепалку прервал итальянец, появившийся из полутемного коридора.

– Вячеслав, опять сбой в центральном компьютере. Содержание кислорода в воздухе повысилось почти вдвое: сбилась настройка параметров.

– Как ты обнаружил? – спросил Аникеев.

– Почувствовал что-то неладное, проверил…

– Теперь понятен срыв Булла: непривычный к крепким напиткам организм, а тут еще и кислородное опьянение, – вздохнул командир. – Нехорошо кислород на коньяк лег. Даже мне что-то мерещится… Ты ввел корректировки, Бруно?

– Конечно. Сейчас атмосфера приходит в норму, – объявил итальянец. – А Булл отравился?

– Парень устал, немного расслабился, – проворчал Аникеев. – Через пару часов будет в порядке.

– Что у трезвого на уме, у пьяного на языке, – мстительно заявил Карташов.

– Чего спьяну не отчудишь. Ты его в каюте пристрой, пусть отсыпается. А ко мне пригласи, пожалуйста, Жобана…

Замигал красным диод вызова высшего приоритета. Ху Цзюнь непослушной рукой потянулся к сенсору подтверждения. Постоянная смена времени отдыха давала о себе знать, командир «Лодки Тысячелетий» едва не задремал. Согласно инструкции, вдвоем спать тайконавтам не разрешалось – стало быть, кто-то все время должен был бодрствовать. Сейчас был его черед.

Пришла шифровка. Нежным голосом прекрасной Нун Мейфен компьютер сообщил:

– Перехвачено сообщение объекта два. Обнаружен слабый искусственный нетривиальный радиосигнал на частоте сорок мегагерц. Предполагается инородное происхождение. Сигнал узконаправленный, появляется с периодичностью девять с половиной часов. Следующий период активности предположительно через четыре часа.

Ах, красотка Мейфен! Выходит, через четыре часа нужно будет перед тобой отчитаться? Ху Цзюнь всегда предпочитал мечтать о том, что разговаривает с прекрасной актрисой, называя ее по имени, а не с шишками из руководства страны. К тому же, чьи решения доводятся до них по секретному каналу, тайконавты обычно и не знали. Партия управляет коллективно…