Олег Дивов - Русская Арктика 2050 (сборник) Страница 16

Военный до мозга костей, верный присяге и преданный Родине, Андрей Зимин не мог с легкостью перечеркнуть прошлое и продолжал считать, что находится в «затянувшемся автономном плавании».

И лишь насущная необходимость заставила его принять непростое решение о создании нового государства.

15 ноября 2079 года адмирал флота Зимин объявил себя секретарем Исполнительного комитета Союза Народных республик и Главнокомандующим его Вооруженными силами.

В настоящее время Русская Арктика включает в себя девять республик, расположенных на побережье Северного Ледовитого океана, Карелии и Ленинградской области, а ее флот контролирует весь арктический бассейн.

– Бобрыкин? – в привычной для себя рассеянной манере переспросил Туман. – Большая Мама сказала, что он служил зигенам, вот и растерялся под моим взглядом.

– И ты ей веришь? – удивился Порох. Он уже понял, что новый напарник наивностью не страдает, и слова, даже произнесенные с максимальной искренностью, пропускает мимо ушей.

– Нет, конечно, – вяло отмахнулся ликтор. – Он явно пробовал мясо, но я сильно удивлюсь, если выяснится, что Бобрыкин – тот, кого мы ищем.

– Почему?

– Потому что он – работяга. Забитый и послушный. Он бы не осмелился перечить Большой Маме, а Большая Мама ни за что не разрешила бы ему убивать в Ярике. – Пауза. – Думаю, Бобрыкин ел мясо только ради выживания и только в Жрущие Дни. И с тех пор мучается.

И снова – прозвучало настолько уверенно, что Порох постеснялся уточнять, как Туман обо всем этом узнал. Но при этом здоровяк не промолчал.

– Ты не кажешься сильным, – бросил он, многозначительно разглядывая узкие плечи ликтора.

– Я и в действительности не такой, – не стал спорить тот.

– Как же ты справляешься с Жрущими?

– Хитростью.

– Убиваешь исподтишка?

– Тебя это смущает?

– Нет. – Порох покрутил головой. – Пожалуй, нет.

– Хорошо. – И ликтор открыл дверь тамбура.

В голове любого эшелона Берцев располагались вагоны первого класса. Первого по меркам Зандра, разумеется, но от обычных пассажирских «коробок» эти вагоны отличались кардинально. Вместо железных полок в них монтировали оставшиеся с «прошлой жизни» диваны и кресла, окна закрывали настоящие стекла, уборщики регулярно мыли туалет, а главное – внутри сохранилось деление на купе, люди не сидели друг у друга на головах, а имели возможность уединиться.

Большого числа желающих оплатить комфортное путешествие не наблюдалось, вагонов первого класса в эшелоне имелось всего три. Порох, помнивший внутренние инструкции Железной Безопасности, остановился, едва выйдя из тамбура, размышляя, как бы провести расследование, не задев тонких чувств важных персон, а вот не скованный корпоративными правилами Туман продолжил действовать с прежней бесцеремонностью: рывком распахивал двери купе, внимательно разглядывал опешивших пассажиров, тем, кто спал, нагло светил фонариком в лицо и двигался дальше, не отвечая ни на вопросы, ни на возмущенные возгласы. Двигался, пока не отыскал интересных для себя людей, а вот как ликтор их определял, Порох не понимал до сих пор, несмотря на три десятка оставшихся позади вагонов.

– Григорий и Александра Самойловы?

– Да…

Он был большим, когда-то, видимо, полным, теперь изрядно похудевшим, но по-прежнему большим благодаря широкой кости. Лет сорока, не более, с большими черными глазами, толстыми губами и коротким ежиком совершенно седых волос. Руки у него были натруженными, но не привычно мозолистыми, как у Бобрыкина, а огрубевшими от непривычного труда.

Она – верная спутница. Большая, под стать мужу, но тоже исхудавшая. Чувствовалось, что в последнее время их жизнь трудно было назвать сладкой.

Тем не менее Самойловы занимали все купе, без попутчиков.

– Бежите с Зандра?

– А вы…

– Железная Безопасность, – сообщил из-за плеча напарника Порох. – Вы можете отвечать. – Поразмыслил и добавил: – Извините за беспокойство.

– Бежите с Зандра? – повторил Туман, из вежливости позволив здоровяку закончить фразу.

– У нас… – Самойлов сбился, но тут же взял себя в руки и твердо продолжил: – У меня контракт с Карельской Народной Республикой, мы едем в Петрозаводск.

Так вот откуда взялись такие условия…

Все серьезные государства планеты остро нуждались в квалифицированных специалистах, в инженерах, ученых и врачах, способных работать на производстве, преподавать в школах и училищах, а то, глядишь, и восстанавливать фундаментальную науку, отодвигая почти умершую цивилизацию от феодализма. Таких людей искали, в том числе – с помощью вездесущих папаш, которым платили за грамотеев двойные, а то и тройные премии, таким людям помогали выбраться с Зандра и предлагали контракты, гарантирующие понятное будущее и даже обеспеченную старость.

Судя по разложенной на столике снеди – ломти настоящего мяса, хлеб и сыр – и отсутствию попутчиков, Самойлова считали очень нужной Петрозаводску персоной, однако Берецкий говорил с ним так же, как допрашивал нищих переселенцев из общих вагонов: вежливо, но холодно, иногда – с оттенком превосходства.

– Вам доводилось встречаться с людоедами?

– Это имеет значение? – поднял брови Григорий.

– Имеет, раз я спрашиваю.

– А вы, извините, кто? – Самойлов справился с волнением, уселся на диван – Туман последовал его примеру – и теперь говорил спокойно, даже чуточку вальяжно.

– Вы знаете, кто я, – ровно ответил Берецкий.

– Вы – ликтор.

– Теперь вы ответите на мой вопрос? – осведомился Туман, давая понять, что ничуть не впечатлен проявленной собеседником прозорливостью. – Вам доводилось встречаться с людоедами?

– Вы знаете ответ.

– Меня интересует не ответ, а то, как вы его произнесете.

Несколько секунд Самойлов таращился на тощего ликтора, затем качнул головой, беззвучно признавая, что встретил достойного противника, и сухо ответил:

– Доводилось.

– Кто оказался людоедом?

Вопрос не понравился. Александра поджала губы, а Григорий помрачнел. Но попытался сделать ответ легким:

– А если я скажу, что видел Жрущих во время нападения их банды на наше поселение?

– Я вам не поверю. – Берецкий неприятно улыбнулся. – Кто оказался людоедом?

– Соседи, – не сдержалась женщина. И отвернулась.

– Большая семья?

Порох почему-то вспомнил Бобрыкиных.

– Муж и жена, – медленно ответил Григорий. – Вы должны простить Сашу: мы знали Васильковых еще до Времени Света… С Мишей я учился в университете.