Пол Андерсон - Ночное лицо Страница 16

— Да. Предположения были.

Эльфави, казалось, успокоилась. Она нахмурилась, сделав паузу, а затем сказала почти холодно.

— Мы на Гвидионе не очень склонны к изучению своих собственных душ, как, кажется, склонны вы, со звезд. Я полагаю, что мы проще. Мигель мне однажды сказал, что до того, как он попал сюда, он никогда бы не поверил, что существует целая раса таких свободных от внутренних конфликтов людей, как мы. Я про это ничего не знаю, но я знаю, что я очень плохо читаю свои сокровенные мысли. Поэтому я не могу сказать тебе с уверенностью, почему мы так не любим думать об опасности во время Бейля. Однако, разве не может быть так, что самые радостные моменты жизни нестерпимо связывать с… с тем, другим?

— Может быть, — уклончиво ответил Ворон. Она подняла голову, откинув волосы за спину, и продолжила: — И все равно Бейль — это когда приходит Бог, а у Бога тоже есть Ночные Лица. Не все возвращаются из Священного Города.

— Что с ними происходит?

— Есть теория, что горная обезьяна сходит с ума от близости Бога и спускается на равнину, убивая и разрушая. Вот чем объясняются факты. В самом деле, я думаю, если бы вы каждого на Гвидионе заставили сказать свое мнение, как вы заставили меня, большинство сказало бы, что это, должно быть, так и есть.

— Разве вы не пытались проверить? Почему бы не оставить кого-нибудь в городах, в засаде, чтобы увидеть?

— Нет. Кто же отказался бы от похода в Священный Город, на каком бы то ни было основании?

— Гм. Можно было бы хотя бы оставить автоматические камеры. Но я могу узнать это позже. Что за горные обезьяны?

— Всеядные, часто охотятся за дичью, чтобы питаться. Они передвигаются стаями.

— Я думаю, что для зверей хватило бы запертой двери и решетки окна. А вы разве не держите роботов-охранников?

— Ну, предполагается, что зверь может быть полуразумным. Как мог он быть найден на стольких островах, если никогда не переплывал на бревне?

— Это могло произойти случайно. Или, может, острова — это остатки первого континента. Когда-то в геологическом прошлом то там, то здесь должны были быть какие-то перемычки.

— Что ж, возможно, — неохотно ответила она. — Но если, предположим, горная обезьяна довольно хитра для работы. Понимаешь, чтобы причинить неприятности, необязательно, чтобы это происходило часто. А если она уже умеет пользоваться орудиями, которые могут ломать и поднимать, как рычаг. Не думаю, что кто-то серьезно, по-настоящему когда-либо исследовал ее привычки. Она обычно держится далеко. Только общины, которые расположены недалеко от края большого леса, как Инстар, видели бродячую стаю. Не забывай, нас только десять миллионов, разбросанных по планете. Она слишком велика, чтобы мы могли знать все.

Сейчас она казалась совершенно спокойной. Ее взгляд обошел долину, поднялся по бурому ручью к небу, к высматривающей добычу птице. Она улыбнулась.

— И правильно, что мир таков, — сказала она. — Разве ты хотел бы жить там, где нет никаких тайн и ничего не покорено.

— Нет, — согласился Ворон. — Думаю, потому-то люди и полетели к звездам.

— И должны все время искать дальше, истощая планеты, — сказала Эльфави с состраданием, смешанным с оттенком презрения. — Мы сохранили существующие границы.

— Мне нравится такое отношение, — сказал Ворон. — Но я не вижу никакого смысла в том, чтобы оставлять активную угрозу на свободе. Мы исследуем дело с горной обезьяной, и если она окажется причиной ваших бед, мы быстро найдем способ справиться с этой тварью.

Эльфави открыла рот. Она уставилась на него ничего не видящими глазами.

— Нет, — задохнулась она. — Вы не будете их уничтожать!

— Э-э-м… верно, вы посчитали бы это аморальным, не так ли? Очень хорошо, пусть этот вид живет. Но он может быть истреблен в населенных районах.

— Что? — она вырвала свои руки из его рук.

— Нет, подожди, — запротестовал Ворон. — Я же знаю, что у вас здесь нет этой ерунды о священности жизни. Вы ловите рыбу, охотитесь, бьете домашний скот не ради забавы, а по экономическим соображениям. Тогда какая же разница в этом случае?

— Обезьяны могут быть разумны!

— На очень низком уровне, может быть. Я бы не стал беспокоиться из-за этого. Но если вы так щепетильны, то я думаю, что их можно просто оглушить и перевезти всех по воздуху куда-нибудь на далекое плато или еще куда-нибудь. Уверен, они бы не были очень уж против.

— Перестань, — она приподнялась. Через плотно облегающую тунику, на обнаженных, золотистых от солнца руках и ногах Толтека мог увидеть, как она вся напряжена. — Неужели ты не можешь понять? Ночные Лица должны быть!

— Ну, ну, успокойся, — проговорил Ворон, протягивая руку. — Я только предложил…

— Оставь меня!

Она вскочила и побежала по тропе, почти коснувшись Толтеки, но в слезах не заметив его.

Ворон выругался — скорее горько, чем зло, — и двинулся за ней. «Это уже чересчур», — в порыве раздражения подумал Толтека и шагнул вперед.

— Что здесь происходит? — спросил он.

Ворон плавно остановился.

— Ты долго слушал? — по-тигриному рыкнул он.

— Достаточно. Я слышал, как она попросила тебя оставить ее. Так что оставь.

Некоторое время они стояли друг против друга. Черная фигура Ворона была вся в пятнах света и тени. Легкий ветер доносил брызги водопада до лица Толтеки. Он ощущал их холод на своих губах, но в носу стоял запах, похожий на запах крови. «Если он бросится, я выстрелю. Выстрелю».

Ворон сделал глубокий выдох. Тяжелые плечи его заметно опустились.

— Думаю, это самое лучшее, — сказал он и отвернувшись уставился на реку.

Такое быстрое окончание сцены было подобно тому, как если бы рухнула стена, на которую оперся Толтека. Он с ужасом понял, что все это время рука его лежала на рукоятке пистолета, и отдернул ее. «Айлем! Что это со мной?»

«Что произошло бы, если…» — Ему потребовалось все его мужество, чтобы не убежать.

Ворон распрямился.

— Твое рыцарское негодование делает тебе честь, — саркастически произнес он. — Но уверяю тебя, я всего лишь старался, чтобы она не оказалась убитой в одну прекрасную фестивальную ночь.

Все еще потрясенный, Толтека ухватился за возможность сгладить ситуацию.

— Я знаю, — сказал он, — но нужно щадить чувствительность людей. Разные культуры имеют черт-те какие странности.

— Угу.

— Ты когда-нибудь слышал, почему не состоялась торговля с Ориллионом, почему туда больше никто не летает? Казалось, это был один из наиболее перспективных среди изолированных миров, которые нам встречались. Честные, теплосердечные люди. Настолько теплосердечные, что возможно мы смогли бы иметь с ними дело, если бы не продолжали все время отказываться от их предложений личной дружбы… которая включала гомосексуальные отношения. Мы даже не могли им объяснить, почему это не годится.