Геннадий Емельянов - Истины на камне Страница 16

- Мы здесь.

- Вам известно, что втроем мы пошли за соком Белого Цветка. Мы не спросили вашего соизволения, но нам хотелось, чтобы Пророк, испив малую толику сока, вспомнил Истины, записанные Большими Желтыми Людьми. У нашего Пророка в памяти - дыра.

- Разум Пророка - выше облаков, уста Пророка - родник неиссякаемый. Тебе об этом неизвестно, воин?

- Мне известно про то, отцы, но жить с одной Истиной - скучно.

- Замолчи, отступник! Мы бросим тебя в костер и пепел твой развеем возле смрадной норы киня, мы вырвем твой язык!

Ага, поприжали старички брата моего! Не надо наглеть. Мудрецы - народ консервативный, кроме того, они ведь защищают Устои, а без них нет порядка. Заврался брат мой, заврался!

- Мне известно про то, отцы, от Пришельца; он сказал насчет сквозной дыры в голове Пророка, разум которого - выше самых высоких облаков, а уста - родник неиссякаемый.

Эвон как повернул, смерд лукавый! Не помню, чтобы я так нелицеприятно говорил насчет главного идеолога. Убей, не помню! А вообще-то слова в моем стиле.

- И почему ты не убил его?

- Кого, отцы?

- Пришельца.

- Кто из нас убивал киня? Ты Главный Воин (и то было давно) попал копьем ему в глаз (никто этого не видел), но все слышали, что глаз лопнул со звуком, подобным грому. Пришелец - сильнее десяти киней, и он бессмертен.

- О!

- И он брат мой! Он сам пожелал назваться братом и сказал: мне нужен оруженосец и я выбираю тебя, Сын Скалы, потомок вождей и совершатель великих подвигов.

- Какие же подвиги, ты совершил?

- Я с товарищами своими добыл сока Белого Цветка. Я победил стрекотух! Однажды (это было ночью) я простоял на ушах до утра, испытывая терпение и мужество. Уши мои болели, но я пел песни. А еще однажды (это было тоже ночью) я ударил копьем оземь и копье мое проткнуло Синюю, как гнилой плод, и конец копья возник у моих ног!

- О!

Все ясно: дальше ушлый парень будет шпарить наизусть письмо, посланное Вездесущему, использует текст до последней строчки - у него хорошая память.

- Голова, так продолжим наш разговор. Ты слышишь речь аборигена?

- Слышу.

- Ложь его - типична, она порождена скудостью жизни. Вот он сейчас врет, брат мой, по необходимости, по ритуалу и больше - из любви к искусству. Ложь его оценивается соплеменниками больше как литературное произведение - ведь каждый из тех, кто сидит у костра, знает, что может человек и чего не может.

Ложь безобидна до тех пор, пока она не становится оружием власти.

Но то - к слову. Вернемся немного назад. Итак, я понял, что совершенствование человека - бесконечно, как бесконечна Вселенная.

Я отверг образ жизни типичного землянина и держал себя в черном теле - был погонщиком коней, охотником, егерем заповедника.

Я построил себе дом в тайге, сам выращивал овощи, питался тем, что давало мне мое поле.

Некоторые считали, что психика моя надломлена, другие сочувствовали моим неудачам, а женщина, которую я любил, - жалела. Потом ей надоело жалеть и она ушла. Лишь дядя мой, Логвин-старший, не смеялся над моими заблуждениями, не сочувствовал и не жалел, потому я и здесь. Все, Голова, на сегодня. Хватит. И пора спать.

- Спокойной ночи, Логвин-младший.

- Спокойной ночи, Голова.

2

В кабине прозвучал колокол тревоги. Он включается в том случае, когда компьютер танкетки не может принять решения. Я открыл глаза и увидел за стеклом перекошенное лицо Скалы. Вид у него был весьма потрепанный, он плющил нос о стекло, коровьи глаза его были вытаращены, будто кто-то сзади давил брата моего за шею. Парень, ясное дело, не спал ночь - витийствовал. И напереживался к тому же. Я нажал кнопку в изголовье, дверь отошла, и Скала, разламываясь, точно плохо склеенная кукла, пополз на карачках и ткнулся головой мне в живот. Я отстранил его и встал с ложа.

- В чем дело, уважаемый?

- Прости, брат! - Скала поднялся с колен и молитвенно сложил руки возле горла. - Беда, Пришелец, беда!

- Ты объяснишь толком? Ты же мужчина, воин и сын вождя из клана воителей, ты выжимаешь из пепла воду, и голос твой слышит небо.

- Вырви мое сердце и отдай его птицам - я виноват!

- Понимаю; нагородил старикам сорок бочек арестантов, теперь представить себе не можешь, как выворачиваться?

- Я сказал: Пришелец-сотрясатель, содрогатель и стиратель, он принесет в деревню Камень, на котором записаны Истины, он согнет в дугу киня, он закроет ладошкой, если захочет, конечно, созвездие Трех Братьев, он друг Вездесущего и Неизмеримого!

- Что касается Вездесущего, ты явно загнул - на "ты" с ним я еще не общался; высоко сидит, он не моего ранга гражданин. В остальном же так и есть - приволоку я вам камень. И киня убью, но как-нибудь потом. Что еще?

- Я воспаряю, брат мой; ты даешь мне надежду жить, но я еще сказал от твоего имени, что у нашего Пророка в голове дыра и что иметь лишь одну Истину в запасе - скучно.

- Ты правильно оттенил этот важный момент, друг. Но ведь то - не мои слова?

- Не твои. Я наврал.

- Вот именно. И что же ответили старики?

- Они ответили; он оскорбил нас и пусть несет наказание, мы, ответили, забьем его грязный рот песком, чтобы ни одно хулительное слово о Пророке не гневило нас больше.

- Суровый, однако, приговор. Но как же они забьют мой рот песком, брат? Мне стало немного грустно, что с самого начала возникают непредвиденные сложности. Надо будет, видимо, пугать здешнюю публику, а это не входило в мои планы. - Язык твой - враг твой, брат мой Скала!

- Это так. Ты простишь меня, Хозяин?

- Я тебя прощаю.

- Буду слугой твоим до последнего дыхания, Хозяин! А мы победим?

- Мы обязательно победим!

- Ты бог или человек, Пришелец?

- И бог, и человек.

- Так не бывает! - Скала осторожно сел на водительское кресло.

Вид у него был квелый: он верил мне и не верил. Ему очень хотелось, чтобы я был богом и мог все. Я и могу почти все, но я человек. Ему того не понять пока.

- Так как же они накажут меня, Скала? Есть хочешь?

- Накорми. А времени у нас мало.

Скала ел жадно, речь его была тороплива и невнятна, но "лингвист" переводил.

- Когда мы жили у воды, которая никуда не течет, лишь качается, мы были многочисленны и сильны.

- Слышал уже,

- Мы воевали и искали сражений. Когда мы уставали от войны, мы кричали врагам своим; - Выставляйте богатыря, у нас есть богатырь, и пусть они сражаются до пота. Сильный победит, слабый заплачет, как старуха. И мы посмеемся над слабым.

- Разумно.

- Наши старики отбирали у женщин новорожденных и растили из них силачей. Не все новорожденные годились для такого дела. Младенцев никто после не видел - они воспитывались отдельно. Наши силачи всегда побеждали, они ломали врагов, как сучья, и множили славу народа. Скоро старики крикнут тебе, Пришелец: Выходи бороться, и мы посмеемся над твоей немощью! Они выставят против тебя силача.