Амит Залуцкий - Трое в одном Страница 16

— Нет, — ответила Лена.

Орлов повернулся к этажерке, достал какую-то книгу и открыл её на заранее заложенном месте.

— Сошлюсь на авторитет, — сказал он. — Это книга Мечникова «Этюды оптимизма». Он приводит в ней очень много случаев сомнамбулистического состояния. Рассказывает, например, о девушке, которая во время сна расхаживала по самому острию крыши и очень ловко спускалась вниз. И вот Мечников пишет, что случаи такого рода «…достаточно показывают, что во время естественного сомнамбулизма человек приобретает свойства, которых не имел в нормальном состоянии, и что он становится сильным, ловким, хорошим гимнастом, совершенно подобным своим человекообразным предкам. Человек унаследовал от своих предков множество мозговых механизмов, деятельность которых была подавлена позднее развившимися тормозами». Вам понятно, Лена?

— Да, — ответила девушка. — Но какое…

— Погодите! — перебил её Орлов. — Вопросы потом. Так вот во сне сомнамбулы эти древние мозговые механизмы более или менее растормаживаются. «Поэтому, — заключает Мечников, — можно допустить, что гимнастические подвиги и поразительная сила сомнамбулов являются возвратом к животному состоянию».

Захлопнув книгу, Александр Иванович внимательно посмотрел на девушку. Она, закусив губу и опустив глаза, молчала. Асылбек с любопытством поглядывал то на Лену, то на профессора и пытался сообразить, к чему клонится разговор.

— Возврат к животному состоянию! — значительно повторил Орлов. — Понимаете, Лена? Возврат к прошлому характерен для больных сомнамбулизмом. Но ведь примерно то же самое мы наблюдаем и у Бориса…

— Господи! — вырвалось у Лены. — Да ведь вы же говорили, что Борис просто возомнил себя человеком прошлого столетия! Какой же это возврат к животному состоянию? И потом сон лунатика кратковременный. Утром он уже становится нормальным человеком. А Борис…

— Вы не правы! — мягко возразил Орлов. — Сомнамбулистическое состояние человека может длиться несколько недель, месяцев, а то и лет. И возврат во сне к животному состоянию тоже не обязателен. Может быть просто своеобразное раздвоение личности. История знает немало любопытных примеров такого явления.

— Расскажи, — попросил Асылбек.

— Ну, вот хотя бы случай, который описал доктор Левенфельд в своей книге «Гипнотизм». У одной женщины произошло раздвоение психики. Причём сомнамбулистическое состояние было главным. Оно продолжалось иногда по три месяца.

— Спала? — с любопытством спросил Асылбек.

— Нет, не спала, жила как будто бы нормальной жизнью. И в то же время, когда к ней возвращалось нормальное состояние, она не могла вспомнить, что с ней происходило за эти три месяца. Раздвоился даже сам её характер. В нормальном периоде она была меланхолична, замкнута, молчалива, жаловалась постоянно на боли, была занята только собой и мало обращала внимания на окружающих. Зато в состоянии сомнамбулизма она была весела и беззаботна, любила прихорашиваться, ласкалась к детям и родным. Словом, в этом человеке поочерёдно жили как бы две психические личности. И притом — разные. Я подчёркиваю это. Разные. Понимаете, Лена?

— Понимаю, — тихо ответила Лена и спросила: — Значит, и Борис может возвращаться к нормальному состоянию, а потом снова становиться выходцем из прошлого века?

Акбар быстро взглянул на Орлова: было видно, что вопрос Лены встревожил его. Но профессор спокойно покачал головой и ответил:

— Как знать! Такое чередование не обязательно. Продолжительное состояние сомнамбулизма может быть единичным в жизни человека. Французский психолог Бинэ описал интересный случай. Шестнадцатилетний паренёк, работая в винограднике, наткнулся на змею. Он был так испуган, что с ним случился обморок. А когда он очнулся, оказалось, что ноги его парализованы, а сам он представлял себя девятилетним мальчиком. И с этого дня стал себя вести так, как дети в этом возрасте: плохо писал, совершенно по-детски читал, интересовался только играми и забавами. Всё, что случилось с ним после 9 лет, он забыл. Парня начали учить всему заново. И обучили совершенно новой для него профессии: портновскому делу. Через несколько лет он стал хорошим портным и работал у себя в мастерской. И вдруг он пережил новое сильное потрясение и новый обморок. Когда он на этот раз вернулся к сознанию, паралич ног исчез, а в памяти восстановилась вся забытая полоса его жизни от девяти до шестнадцати лет, то есть до встречи со змеёй. Но при этом оказалось забытым всё, что касалось жизни в портновской мастерской, даже все знания и навыки по портняжному делу. Видите, как? Кто знает, может быть, что-то подобное случилось и с Борисом. Дальнейшие исследования покажут.

— Значит, есть надежда, что при новом сильном потрясении к Борису может вернуться его прежнее состояние? — робко спросила Лена.

Профессор невольно улыбнулся.

— Зачем же подвергать его жизнь новой опасности? Постараемся обойтись без этого. Физически Борис здоров — увечий у него нет. Ну, а то, что он возомнил себя подпоручиком Кошкиным, не так уж страшно. Не будем разуверять его в этом. Нужно только очень осторожно и постепенно вернуть его в наш двадцатый век и научить всему, что знают наши современники. Ведь стал же парализованный мальчик портным. Почему же вполне здоровый Борис Кошкин не сможет стать, допустим, инженером. Ведь он ещё так молод! Сколько ему?

— Скоро двадцать пять, — сказала девушка.

— Вот видите! А у нас многие поступают в институт даже в сорок. Нужно только помочь ему стать нормальным современным человеком. Я верю, что это можно сделать. Но многое зависит и от вас, Лена. Скажите, вы согласны помочь нам, медикам?

Девушка проглотила комок, подступивший к горлу, и молча кивнула.

— Вот и хорошо! — довольно сказал профессор. — А теперь я скажу вам, что нужно делать.

И Александр Иванович стал давать девушке самые подробные и точные инструкции, как вести себя с Кошкиным. Он заявил, что сейчас самое лучшее для Бориса — это не замечать его сумасшествия, не оспаривать его утверждений о том, что он подпоручик Кошкин, и потихоньку внушать ему мысль, что он просто был и состоянии летаргии более ста лет.

Когда беседа была закончена, и девушка, встав, начала прощаться, Александр Иванович тоже поднялся со своего места, подошёл к ней, ласково обнял её худенькие плечи и добродушно спросил:

— Вы, кажется, будущий филолог?

— Да, а что?

— Достоевского любите?

— Не очень…

— Напрасно. Это великий психолог. Необычайно тонкий знаток души человеческой. И между тем он великолепно знал это раздвоение психики, перевоплощение из одной личности в другую. Возможно, именно потому, что сам страдал эпилепсией. «Скверный анекдот» читали?