Федор Кандыба - Горячая земля Страница 17

Тот утвердительно кивнул головой.

— С Хургиным тоже все улажено, — продолжал Казаков.

Глаза Дружинина загорелись радостью.

— Я говорила… — сказала Люся, внимательно наблюдавшая за лицом Дружинина.

— Спасибо! — с чувством ответил Дружинин.

Валентина пристально смотрела на Дружинина. Тогда, на защите диссертации, она видела его лишь издали и только теперь, наконец, рассмотрела как следует.

Темный след ожога придавал ему суровый, даже несколько мрачный вид.

Да, Дружинин сильно изменился. Он не казался ей прежде таким худым и угловатым. Глаза сделались еще прозрачнее, а линии рта тверже и суше. Видно, не дешево обходится ему его затея.

Чаплина смотрела на Дружинина с сочувствием и грустью.

— Неужели вы меня помните? — спросил он тихо.

— Помню, — ответила она так же тихо. — И ваш черный кисет тоже…

Дружинин улыбнулся и достал кисет из кармана:

— Он по-прежнему всегда со мной.

— Я думала, вы совсем разучились улыбаться, Дружинин… Вы все тот же мечтатель. А внешне изменились, — Валентина посмотрела на след ожога.

Академик включил радио. Звуки музыки заглушали их разговор.

Казаков что-то с увлечением рассказывал Шелонскому и Алферову.

— Мне пора, — сказала Люся, посмотрев краем глаза на Дружинина.

— Да, да… Я не привык засиживаться так поздно. Пора и честь знать, — присоединился к Люсе Казаков.

Гости стали прощаться.

— Рад был с вами познакомиться, — сказал хозяин Дружинину, провожая гостей. — Я верю в ваш успех.

— Прошу садиться, — предложил Казаков, указывая на ожидавший возле дома автомобиль.

— Мы, пожалуй, пройдемся пешком, не правда ли, Дружинин? — вдруг сказала Валентина.

— Да, да, конечно! — поспешил подтвердить Дружинин.

— В таком случае — до встречи в нашем институте, — бросила Люся и, кивнув головой Дружинину и Валентине, быстро села в автомобиль.

— Теперь держись, Алексей Алексеевич, энергетик земного шара, — пошутил Казаков, усаживаясь рядом с Люсей в автомобиль.

Дружинин и Валентина остались вдвоем.

— Пошли! — сказала Валентина и взяла Дружинина за руку.

Короткая летняя ночь шла к концу. Зеленоватый рассвет полз над городом, но улицы еще были залиты желтым и голубым светом электричества.

Дома спали. Редко-редко где виднелись освещенные окна. Но витрины магазинов продолжали сиять, и гирлянды огней отражались в накатанном до блеска асфальте.

Дружинин и Валентина шли не торопясь. Иногда останавливались и смотрели друг на друга. Потом брались за руки и шли дальше, как дети.

Сегодняшний вечер неожиданно сблизил их. Им казалось, что они долго-долго ждали этой встречи и вот теперь, наконец, нашли один другого.

— Вы знаете, зачем зажжены все эти огни? — сказал Дружинин, смотря в лицо Валентине расширившимися зрачками.

— Зачем? — спросила Валентина, чувствуя по его смущению, что Дружинин с трудом подбирает слова и сейчас скажет необычное.

— Чтобы я лучше видел ваше лицо, Валя! Чтобы оно запечатлелось в моей памяти, как высеченное из мрамора, как отлитое из бронзы. Чтобы оно сияло предо мной в любой темноте. Всегда. Всюду…

Валентина слегка пожала ему руку.

Ее взгляд потеплел, а лицо стало грустным.

— Неправда, Дружинин! Разве только, чтобы украсить нашу случайную встречу. Ваше сердце принадлежит вашей мечте, а не мне. Ради шахты вы забудете всех, меня первую. Для нее вы не пожалеете никого и ничего. Я не верю вашей доброй улыбке. Я думаю, вы жестокий человек, Дружинин.

— Не говорите так, Валя. Это несправедливо. Моя мечта — это вы…

— Нет, нет, Дружинин! — продолжала Валентина с легкой горечью. — Только ее, вашу шахту, вы будете видеть всегда и везде. Одну ее…

— Да, и шахту тоже. Но не только ее одну! — воскликнул Дружинин. — Не знаю, где были мои глаза тогда, в госпитале!.. Вы мне казались обыкновенной задирой. Помните, как вы меня высмеяли, когда я впервые рассказал вам о проекте? Я обозлился и ненавидел вас тем сильнее, чем больше вы мне нравились. Но только сегодня я посмотрел на вас иными глазами. Я понял, кто вы для меня.

— Вы парите в облаках, но не замечаете того, что происходит рядом с вами, — усмехнулась Валентина. — Я — обыкновенная женщина, к тому же с неважным характером.

— После наших ожесточенных споров в госпитале шахта связалась в моем представлении с вами. Сколько раз я думал: вот построю шахту, приведу Валентину и скажу: «Смотрите, вы не верили, а я сделал».

— Опять шахта, Дружинин!

— Да. Я бы назвал ее вашим именем. Будь я астрономом, я открыл бы новую звезду и тоже назвал бы ее вашим именем. Хотите, возьмусь и открою? — Он засмеялся звонким мальчишеским смехом. — Мне кажется, что я могу все. С вами я чувствую себя сильным, как никогда. Так открыть звезду?

— Нет уж, пожалуйста, не надо! — всплеснула руками Валентина. — Опять космический размах… У меня от этого голова кружится…

Она замедлила шаг и сказала, не выпуская его руки:

— И знаете, Алешенька, ведь вы наивны! Сколько шахт называется «Вера», «Софья», «Лидия»! Сколько утлых лодочек с такими именами плавает по рекам!

— Задира вы!.. Дело не в словах. Я не стыжусь быть наивным.

Они давно прошли мимо дома, где жила Валентина, вернулись и ходили взад и вперед по пустынной в этот час улице Горького.

Дворники начали мести улицу. Гасли огни в витринах. Дружинин и Валентина, забыв обо всем, ходили от угла до угла.

Наконец они остановились у подъезда. Пора было прощаться.

— Мое сердце всегда будете вами, — повторял Дружинин, крепко сжимая руку Валентины, — помните это, Валя.

Они стояли у подъезда.

— А знаете что, Алешенька? — вдруг сказала Валентина. Голос ее дрогнул. Она повернулась к Дружинину. Ее лицо оказалось так близко, что он теперь видел только одни ее блестящие глаза. — Если устанете от разговоров о шахте, идите к Казакову и приезжайте ко мне на рудник. Будете делать настоящее дело. А думать о вашем проекте оно вам не помешает. Я буду рада вас видеть там, Дружинин. Я вас буду ждать…

Дружинин отшатнулся, будто его ударили.

— Нет. нет! Только не это. Вы приедете туда, где буду я, — сказал он резко.

— Вы в этом уверены?

Валентина выпустила его руку.

— Поздно уже, смотрите, как мы заболтались.

Она бросила взгляд на совсем уже светлое небо и зябко поежилась.

— Я бы хотел вас увидеть завтра. Кажется, вы меня не поняли, — проговорил Дружинин хрипло. У него было ощущение, что он теряет ее, может быть, навсегда.

— Нет, поняла. Завтра мы улетаем с Казаковым на Дальний Восток. Если захотите, мы поговорим там.