Ирина Ванка - Секториум Страница 17

— Можешь попробовать сам, — предложил Вега. — Ты вполне способен сформулировать машине задачу такого уровня сложности. — Сказал и вышел.

По инерции, некоторое время Миша еще мучил радар, баловался следящими камерами, приближал ландшафт в зоне недавних боев, где его настигла вражья пуля. Он видел те же пески, те же горы, те же дороги. Однако идея была прошена в благодатную почву и вскоре дала росток.

Задача была поставлена, аналитическая база загружена. Процесс двинулся с мертвой точки и вскоре выдал в поле экрана «Сто один способ убедить Мишу Галкина пахать на инопланетян». От такого категорического маразма Миша сначала растерялся. Но затем, ради спортивного интереса, открыл первый способ. Он назвался «популярно-разъяснительным», но не успел клиент возмутиться, машина сама отвергла его, как примитив. Способ № 2 назывался «предметно-разъяснительным», и вскоре также был отвергнут. Миша запросил сразу пятидесятый и ужаснулся. Способ № 50 предусматривал шантаж с привлечением близких родственников. Но и он был признан малоэффективным, к тому же, противоречащим принципам секторианской этики. Миша перевел дух и, наконец, обратился к последнему, сто первому.

«Радикальный секторианский способ убеждения, — ответила машина. — Применять в исключительных случаях». Мишины попытки достать подробную информацию только добавили устрашающих эпитетов: «применять с осторожностью», «эффект может быть неожиданным», «тысячу раз подумать, прежде чем применить».

— Применить? — спросил его Вега.

Настал момент, когда авантюризм одержал верх над здравомыслием. Миша не смог сказать твердое «нет», ибо стойкость его внутреннего убеждения пошатнулась от любопытства.

— Адам! — позвал шеф. — Применяем последний радикальный…

— Нет! Нет! Нет! Нет! — кричал Миша, когда его тащили по коридору — Ребята, я пошутил! — но Адам с Вегой к тому времени утратили чувство юмора. Индер активно раскрывал перед ними двери в технических отсеках лаборатории.

— Вы чо, мужики?! Я серьезно! Давайте поговорим! — Миша пытался упираться единственной ногой, но «мужики» были сыты по горло бесплодными уговорами. — Имейте совесть, братья по разуму! — призывал Миша, и говорят, еще выкрикивал лозунги, типа «Советский солдат умирает, но не сдается!». Но, как только цилиндр лифта сомкнулся вокруг него, притих. Не иначе, вспомнил пакистанскую яму.

Также тихо Миша вел себя и потом, когда его втащили на площадку полусферы, где он, словно рыба, оказался «под блюдцем», увязшим в иле на дне водоема. В полумраке, он нащупал костыль, брошенный ему вслед, и поднялся на ногу, чтобы достойно встретить удар судьбы, но судьба не стала его бить. Дно опускалось, солнечные лучи заискрили в волнах над головой. «Посудина» вырвалась из толщи воды, одним махом взмыла в стратосферу, и, совершив прощальный виток по орбите, умчала странника в пустоту.

Говорят, на обратном пути, где-то на пересечении марсианской орбиты, шеф, наконец, дождался от Миши Галкина первых полетных впечатлений:

— Зайди, пожалуйста, — попросил Миша. Вега зашел, встал рядом и наблюдал странный взгляд землянина на маленькую точку родной планеты. — Я буду работать на Секториум, — сказал землянин.

— Ты уверен?

— Да, — подтвердил Миша. — Только не спрашивай, почему.

По возвращении, он сильно заболел, а когда выздоровел, приступил к исполнению должностных обязанностей.

— Что тебя так впечатлило в открытом космосе? — спросила я.

— Солнце, — ответил Миша.

— Что же в нем такого впечатляющего?

— В космосе оно не светит.

— Как это, не светит? — приставала я.

— Когда-нибудь узнаешь.

В первый год работы Миша узнал так много нового, что институтский диплом утратил для него смысл. Он сдал в Сигирии технический тест и получил доступ к оборудованию, с которым справится не каждый сиг. На его попечении была аппаратура, работающая в Солнечной системе. При его содействии, на орбите Марса была собрана мобильная лаборатория для наблюдения за техникой землян, вылетающей за пределы орбиты. По месту сборки, станция была названа «Марсионом». Кроме «Марсиона», Миша своими руками собрал батареи орбитальных зондов, которые обеспечивали «невидимость» с Земли секторианских технических средств, поскольку в тонкостях космической разведки НАСА, равно как и отечественной, никто лучше Миши не разбирался. Фактически, он обеспечивал Секториуму наблюдение за техническим прогрессом землян и одновременно страховал эту шпионскую деятельность от неожиданностей со стороны человечества.

С 1986 года на Земле Миша числился пропавшим без вести. Его статус не предполагал контакта с обществом, зато Галактика была открыта перед ним во все стороны. Миша не имел официальных документов, удостоверяющих личность. Не имел ни прописки, ни работы, ни права предъявлять себя родственникам и знакомым. Зато, как только с орбиты Земли выплывал очередной «Вояжер» — покоритель просторов, он немедленно поступал в распоряжение Миши. И только Миша решал, жить ему дальше или пасть по причине технической недоработки… и какой именно недоработки, тоже решал Миша.

— Интересно, — расспрашивала я его, — какими критериями ты руководствуешься, когда принимаешь решение?

— Самыми разнообразными, — уклончиво отвечал Миша. — В основном, завистью и желанием поквитаться.

— А если честно, для чего ты посещал в последний раз историческую родину Води и Адама? Чтобы прикончить новый американский зонд?

— Ничего подобного. Он сам разлетелся вдребезги, раньше, чем я его нашел.

— Ах, значит, ты его упустил и нашел только на поверхности Марса?

— Товарищ не понимает! Это не я упустил… Это технический прогресс набрал скорость, а тормозить не научился.

Мы вернулись с моря, и я не успел заскучать, как из кухонного окна приметила кудрявую шевелюру, идущую с автобусной остановки. Только уже не в шортах, а в костюме, при галстуке и с букетом роз.

— Бессовестно нарушаешь инструкции, — сообщила я ему. — Что если тебя узнает кто-нибудь из старых знакомых?

— А что это за город? — спросил он.

— Минск.

— Так я и знал. Чуть не сдох с хохоту, пока добрался: «Рызыка, — процитировал он лозунг над дорогой, — небяспечна для вашего життя!» Иду и ломаю голову: либо Белоруссия, либо Украина.

— Ты что, никогда не видел, как пишут белорусы и украинцы?

— А ты видела когда-нибудь айсберг снизу? — спросил он, вынимая из дипломата французское вино. — Поехали завтра со мной, увидишь. Красотища ненормальная. Клянусь, ни на что не похоже. Я хотел сделать фото, а Беспупович мне назло написал там бранное слово, надо его найти и соскоблить. Рюмки у тебя есть?