Джек Вэнс - Поместья Корифона. Серый принц Страница 17

Шайна несколько опешила: «Этого нельзя сказать о любой цивилизации».

«К сожалению, можно», — мягко отозвался Кельсе.

«Не понимаю, что вы имеете против идей?» — вмешался Глиссам.

«Я тоже, — сказала Шайна. — По-моему, Кельсе перемудрил».

«Скорее чрезмерно упростил, — вздохнул ее брат. — Горожане постоянно имеют дело с идеями и отвлеченными представлениями, привыкая жить в отрыве от действительности. А потом, когда защитный кокон цивилизации рвется, они беспомощны, как рыбы, выброшенные из воды».

Эльво Глиссам тоже вздохнул: «Что может быть дальше от действительности, чем сидеть здесь, посреди дикой пустыни, и рассуждать о цивилизации? Невероятно! Между прочим, я мог бы заметить, что свойственная Кельсе манера выражаться свидетельствует о свойственном непрактичным горожанам умении жонглировать отвлеченными понятиями».

Кельсе рассмеялся: «Можно было бы заметить также, что „Союз раскрепощения“, культ виталистов, движение „За мир в космосе“, панортеистическая партия и десятки прочих организаций, движимых абстрактными побуждениями, многократно удаленными от реальности, состоят исключительно из непрактичных горожан».

«Так называемая „реальность“ сама по себе — весьма отвлеченное понятие», — возразил Глиссам.

«Не столь отвлеченное, когда разбойник сбивает твой летательный аппарат в ста пятидесяти километрах от ближайшего очага цивилизации. Такова действительность. А сборище болтунов, прохлаждающихся в залах виллы Мирасоль за счет тетки Вальтрины, к действительности не имеет никакого отношения».

«Ты перегибаешь палку, — упиралась Шайна. — То, что человек умеет оперировать отвлеченными понятиями, не означает, что он обязательно беспомощен».

«В городской среде он чувствует себя в безопасности. Более того, он процветает. Но такие условия хрупки, как хрустальные цветы — достаточно одного удара судьбы, чтобы наступил хаос».

Джерд Джемаз присоединился к разговору: «Вспомните человеческую историю».

«Именно так! — увлекся Кельсе. — История — бесконечная череда разрушений и катастроф, постигавших городские цивилизации, созданные людьми, предпочитавшими интеллектуальные стимулы и отвлеченные рассуждения приобретению основных навыков выживания, недостаточно заботившихся о самообороне и сомневавшихся в нравственной обоснованности упреждающего нападения».

Шайна возмутилась: «Кельсе, ты очерствел и набрался нетерпимости! Вместе с поместьем ты унаследовал от отца все его предубеждения».

«Вашу теорию можно вывернуть наизнанку, — не терялся Эльво Глиссам. — С противоположной точки зрения историю можно представить себе, как бесконечную череду блестящих цивилизаций, созданных просвещенными варварами, отказавшимися от дикости».

«И по ходу дела с энтузиазмом уничтожавшими другие цивилизации», — буркнул Кельсе.

«Или эксплуатировавшими менее просвещенных варваров. Именно так обстояло дело в Уайе. Группа цивилизованных людей напала на варваров и ограбила их. Дикари не могли защищаться от лучевого оружия и летательных аппаратов — ужасных орудий смерти, изобретенных и изготовленных изощренными горожанами, жонглировавшими отвлеченными понятиями».

Джерд Джемаз усмехнулся, что вызвало у Шайны приступ раздражения. Она выпалила: «Таковы факты!»

«Не все факты. Дикарей не ограбили — они беспрепятственно пользуются своей землей, так же, как и раньше. Хотя невозможно не признать, что завоеватели, в отличие от побежденных, с неодобрением относились к пыткам и рабству».

«Ну хорошо, — пожал плечами Эльво Глиссам. — Представьте себя на месте ульдры: вас насильственно лишили принадлежавших вам прерогатив и подчинили закону чужеземцев. Что бы вы стали делать?»

Джемаз задумался: «Любой человек, в любой ситуации, пытается получить то, чего он хочет. Все зависит от того, чего именно он хочет».

Перед рассветом молодые люди уже поднялись и отправились в путь. На востоке собралась гряда тяжелых туч — окрестности обволокло коричневатое сумрачное марево. К полудню из туч по вершинам далеких останцев, сиротливо торчавших над южным горизонтом, начали бить беззвучные молнии, и по равнине, сопровождаемые еле слышными раскатами запоздавшего грома, стали распространяться порывы влажного ветра. Часа через три промчался короткий ливень — пыль улеглась, путники промокли до нитки. Вскоре после этого солнце пробилось через разрывы в облаках, раскинув над землей неуместные ярко-розовые наклонные лучи. Джерд Джемаз шел впереди, приспосабливаясь к темпу заметно хромавшего Кельсе. Шайна и Эльво Глиссам шагали в арьергарде. В других обстоятельствах, если бы отец не погиб и если бы Кельсе не приходилось преодолевать каждый шаг с усилием, требовавшим очевидного напряжения, Шайна могла бы даже радоваться неожиданному приключению.

Равнина спускалась к обширной впадине, выложенной бледным сланцем. На дальнем краю виднелась россыпь остроконечных песчаниковых скал, а над ними возвышался зазубренный край эскарпа, состоявшего, наподобие торта, из волнистых розовых, розовато-лиловых и желтовато-коричневых слоев. Шайна воскликнула: «Кельсе, это же Нижний обрыв!»

«Скоро будем дома», — отозвался Кельсе.

Шайна возбужденно обернулась к Эльво Глиссаму: «С этого утеса уже видно Рассветную усадьбу! Начиная оттуда — и до самой окраины Вольводеса — наша земля!»

Глиссам покачал головой — печально и неодобрительно. Шайна взглянула на него с некоторым удивлением, но вспомнила свои слова и рассмеялась. Что можно было сказать? Она не была раскрепостительницей ни по натуре, ни по убеждению… Как совместить любовь к родной земле с виноватым подозрением, нашептывающим, что у нее нет права на эту землю? Кельсе и Джерд Джемаз не испытывали уколов совести. Поддавшись внезапному порыву, Шайна спросила Глиссама: «Если бы Рассветная усадьба принадлежала вам, что бы вы сделали?»

Эльво Глиссам улыбнулся и снова покачал головой: «С чужой собственностью всегда легче расставаться… Хотелось бы верить, что мои принципы возобладали бы над корыстью».

«Значит, вы отдали бы усадьбу ульдрам?»

«Честно говоря, не знаю. Может быть. Надеюсь, что так».

Шайна указала на скопление крутых курганов, возведенных жуками-каменщиками примерно в ста метрах к западу: «Смотрите: в тени, справа! Вы хотели встретить дикого эрджина? Вот он!»

Эрджин стоял, выпрямившись во весь рост — на голову выше очень высокого человека — и неподвижно опустив окольцованные широкими черными и желтыми полосами мощные передние лапы. Пучки жестких золотистых волокон торчали у него на голове; в складках металлически поблескивающего черного хряща, глубоко посаженные в шее под нависшей лобной костью, почти скрывались четыре маленьких глаза. Существо беззаботно поглядывало на путников, не проявляя никаких признаков страха или враждебности. Джерд Джемаз и Кельсе тоже заметили эрджина. Не спуская глаз с мохнатой фигуры, Кельсе медленно снял с плеча ружье и прицелился.