Владимир Журавлев - Обыкновенные инопланетяне Страница 17

Цайпань чуть не лишился чувств. Это был приговор. Так с членами команды главный полицай не разговаривает!

И тут раздался треск. Цайпань недоуменно развернулся. На лужайке посреди сада медленно разваливался на части бассейн из драгоценнита, и на обломках из бесценного минерала среди бьющейся рыбы кренилась набок издырявленная бдительными живощитами странная колымажка.

Главный полицай вытаращил глаза, беззвучно разинул рот — и завалился. Сердце не выдержало, констатировал мгновенно Цайпань. И что сейчас требовалось — это не допустить к телу лечебников! Совсем на немного не допустить — а потом поздно будет! И Фэй Цайпань снова в команде! Кто там на смену придет — первый заместитель? Фэй Цайпань прекрасно сработается с заместителем, не раз вместе распределяли!

— Ломай стену! — властно распорядился он. — Что уставились, лоботомники? Доставай, кто там воет!

Нюйка-референт коротко глянула на упавшего главного полицая, что-то там себе подумала, потом забрала у одного из инженеров… непонятно, что она забрала, но кусок стены просто рассыпался. И на траву перед роскошным дворцом вывалилось голое вонючее существо, в котором с огромным трудом угадывался самый маленький руковод особого отдела полиции округа плавней Инь Бяо.

Нюйка-референт брезгливо глянула в его обезумевшее лицо и махнула рукой. Подбежавшие полицаи-лечебники сноровисто загрузили тело в таскательный мешок и убыли, по пути растерянно обогнув валяющегося главного полицая. Тайные сигналы рядовые полицаи-лечебники понимали не хуже, чем в прочих местах. Если не махнули спасать главного полицая — значит, спасать главного полицая опасно для карьеры и даже здоровья, и нечего его спасать.

Один из инженеров-экстраполяторов заикнулся, что, мол, чего это поиск боевиков не проводим, есть же станция перемещений? Нюйка-референт лишь отмахнулась растопыренными пальцами и сказала с очень странной интонацией:

— У нас всё есть для тех, кому не надо — и ничего для остальных!

Видимо, она сказала что-то общеизвестное, потому что неразумный экстраполятор покривился и без напоминаний принялся сворачивать аппаратуру.

— Уходим, ребята! — хмуро распорядилась нюйка, даже не поглядев на Цайпаня, разрешения не спросив. — Нам здесь работы нет.

Фэй Цайпань проводил их злобным взглядом. Работы им нет! Много себе позволять стали, белхалаш! Лоботомники. Ничего, он еще проедется по ним колымажкой…

Вернулись полицаи-лечебники, забрали бывшего всесильного главного полицая, а ныне не более чем мертвое тело, и не спеша унесли. А куда им спешить? Их работа тоже закончена, трупы-то унести — на два вдоха дел.

А вот Цайпаню еще оправдываться перед следователями — и сильно оправдываться! Фэй-блей, тяжела ты, доля господарская!

— Я не лох! — в очередной раз с ожесточением подумал он. — Я интеллигент! Я поступаю в соответствии с чувством собственного достоинства, а не по жлобству! Я не жлоб и не дурак! Я…

И он сердито уставился в темноту кухни, туда, где клубком на полу свернулась женская фигурка.

Если честно, интеллигентом он был когда-то, давно. Учитель истории. Чистая уважаемая работа, отпуск во все лето, да и в течение года не особо приходилось напрягаться. В каникулы учителя только считалось, что работали. А потом закрутились по стране непонятные перемены, и вдруг выяснилось, что все, что он преподавал — липа. Не вранье, не ложь, а именно липа. Фальшивые документы, вот что такое оказалась его история. Помнится, на фотографию совместного советско-фашистского парада по случаю взятия Бреста смотрел в полной прострации. История города-героя Бреста, которую он преподавал с такой гордостью за родину, оказалась… неприглядной. Книги и документы пошли лавиной. Тайное дополнение к пакту Молотова-Риббентропа. Перебежчик-предатель Владимир Резун. Колымские тетради. Гулаг. История, которую он знал, которую любил и преподавал, разрушилась. А новой ни в голове, ни в душе не было…

К счастью, кроме диплома у него были руки. Он все же был мужчиной, не кем-нибудь. И очень скоро уважаемый учитель Александр Геннадьевич исчез. Вместо него на одной из бесчисленных строек возродившегося капитализма появился Сашок, невзрачный мужичок для любой работы. Ну пусть не любой, но плотницкие, бетонные и кирпичные работы он выполнял не хуже прочих.

Он тогда очень низко опустился. Не до самого дна — но только потому, что на пьянки его никогда не тянуло. Если б пил — пропал бы. А так… сначала расстался с семьей. Пока работал в школе, пока был загружен детскими делами и проблемами по самое не могу, семья еще как-то переносилась. А ушел на стройку, и обнаружилось, что дома — дурдом есть, и еще какой, а любви, спокойствия или хотя бы уюта нет.

Ну а с семьей потерял и жилье. Жене и детям дом нужнее, а ему… он, в принципе, мог и на стройке жить, он же мужчина, а не кто-нибудь.

А с работой потерялся смысл жизни. Раньше он учил детей. Дарил знания, какими бы они ни были. Строить же бессмысленные необитаемые дворцы для воров и бандитов на смысл жизни не годилось ни с какой натяжкой.

И среди строителей он не прижился. Пока преподавал в школе, про рабочий класс говорил с гордостью. Но вот оказался внутри него, присмотрелся — и схватился за голову. Осознал то, что раньше вроде бы понимал, но смутно: толковые активные личности — они дальше идут, вверх в основном, куда честолюбие ведё т и вера в собственные силы. А внизу остаются… ну вот он к ним и попал. И, что удивительно, оказался низшим и среди них! Не требовались на стройке ни ум, ни воспитанность. Что требовалось, так это непрошибаемая наглость, агрессивность, жадность. А по этим параметрам он сильно уступал всем. И в результате занял свое законное место одиночки Сашка, у которого не все в порядке с головой. Подбирал по стройкам крохи и недоделки, неудобняки и геморрой всякий. Нормальные бригады выхватывали крупные объекты, рвали объемы, делили приличные суммы — а потом на крыло, на лыжи! А он приходил следом, доделывал противные и заморочные мелочи, карнизы да фронтоны, крылечки и отмостки, заливал бетонные полы по подвалам, вычерпывал грязь из приямков… Зарабатывал всего ничего, да и это не всегда отдавали хозяева, разозленные и потратившиеся на ухарей-шабашников. Знакомые строители давно ездили мимо него на иномарках, поднимали собственные дома, а он все так же жил по стройкам, работал по мелочам и ходил мимо коллег, стискивая зубы.

Если б у него была склонность к суициду — повесился бы. Но он любил жизнь, вот какое странное дело. И по прошествии времени даже стал благодарен судьбе, что так все повернулось — потому что испытания помогли найти собственный стержень. То, на чем стала держаться вся его жизнь. Он сказал себе: "Да, я такой. Порядочный и неагрессивный, и не вор. Это моя суть. Я — интеллигент!" Он охотно помогал людям, когда была возможность помочь. Постоянно на этом обжигался, и все равно помогал. Его и за маньяка уже принимали, и за педофила, и просто за психопата… Клялся, что больше никогда — и не мог отказаться от своей сути. Вот и в этот раз: зачем? Зачем предложил китайцам поработать? Шли мимо, и пусть бы шли! Нет, пожалел! Они же языка не знают, бродят как потерянные! Отдал свою работу, которую в результате наполовину сам же и сделал. Вот вопрос: как голодно должны жить в Китае — или Корее? — если лезут на стройки, не умея совершенно ничего, не зная ни одного слова по-русски?! Пришлось показывать, как месить бетон, как заливать, как выравнивать, даже трубы пришлось самому выставить! И только потом дошло, что хозяин приедет в конце недели, и вряд ли он сразу расплатится. А китайцы — или таджики? — бродили по участку, лезли везде и ждали! А у него что, миллионы в кармане?! А если хозяин не заплатит за работу? И не объяснить, они же по-русски ни слова. Они даже не знали, как воду в колонке набрать! Вот тогда он и проклял свою готовность помочь кому попало в очередной раз. Решил потратить последние деньги, но купить таджикам — или узбекам? — еды и отправить их куда подальше. Можно было, конечно, в магазине взять и в долг, там давали, он сам видел не раз. Только именно ему вряд ли дали б. В деревне даже бомжи были выше него по статусу.